– Тысяча? – скептически переспросил он.
– По последним сведениям, у Зигфрида около двух тысяч человек.
Король на мгновение закрыл глаза.
– Зигфрид жив?
– Еле жив, – ответил я.
Большинство из этих вестей я получал от Ульфа, датского торговца, который любил мое серебро. Я не сомневался, что Ульф получает серебро и от Хэстена с Эриком, которые хотели знать, чем мы занимаемся в Лундене, но такую цену стоило заплатить.
– Брат Осферт тяжело ранил Зигфрида, – сказал я.
Проницательные глаза короля остановились на мне.
– Осферт, – без интонаций проговорил он.
– Выиграл битву, – ответил я так же монотонно.
Альфред молчал наблюдал за мной; лицо его все еще ничего не выражало.
– Отец Пирлиг тебе рассказал? – спросил я.
Альфред коротко кивнул.
– То, что сделал Осферт, господин, было очень храбрым поступком. Не уверен, что у меня достало бы храбрости такое сделать. Он спрыгнул с огромной высоты, напал на ужасного воина и остался в живых, чтобы вспоминать этот подвиг. Если бы не Осферт, господин, сегодня Зигфрид все еще был бы в Лундене, а я был бы в могиле.
– Ты хочешь, чтобы тебе вернули Осферта? – спросил Альфред.
Ответом, конечно, было «нет», но Беокка почти незаметно кивнул седой головой, и я понял, что Осферт не нужен в Винтанкестере. Мне не нравился этот юноша, и, судя по безмолвному посланию Беокки, в Винтанкестере он тоже никому не нравился, но его храбрость была достойна подражания. Я подумал, что у Осферта сердце воина.
– Да, господин, – ответил я и увидел, как Гизела украдкой улыбнулась.
– Он твой, – коротко сказал Альфред.
Беокка благодарно возвел к небу здоровый глаз.
– И я хочу, чтобы норвежцев и датчан убрали из устья Темеза, – продолжал Альфред.
Я пожал плечами.
– Разве это не дело Гутрума? – спросил я.
Бемфлеот находился в королевстве Восточная Англия, с которым у нас официально был мир.
Альфреда рассердило, что я назвал Гутрума его датским именем.
– Королю Этельстану сообщили о возникших трудностях, – заявил он.
– И он ничего не сделал?
– Пообещал сделать.
– А викинги безнаказанно гуляют по его землям, – заметил я.
Альфред ощетинился:
– Ты предлагаешь мне объявить войну королю Этельстану?
– Он позволяет вражеским отрядам являться в Уэссекс, господин, так почему бы нам не ответить тем же? Почему бы не послать корабли в Восточную Англию, чтобы потрепать владения короля Этельстана?
Альфред встал, не ответив на мое предложение.
– Вот что самое важное, – проговорил он. – Мы не должны потерять Лунден.
Он протянул руку в сторону отца Эркенвальда, и тот, открыв кожаную сумку, вынул свиток пергамента, запечатанный коричневым воском. Альфред протянул этот пергамент мне:
– Я назначаю тебя военным губернатором города. Не допусти, чтобы его снова захватил враг.
Я взял пергамент.
– Военным губернатором? – многозначительно переспросил я.
– Все войска и все члены фирда будут находиться под твоим командованием.
– А город, господин? – спросил я.
– Город станет Божьим местом, – ответил Альфред.
– Мы очистим его от греха, – перебил отец Эркенвальд, – и да станут его грехи белы как снег.
– Аминь, – истово проговорил Беокка.
– Я назначаю отца Эркенвальда епископом Лундена, – продолжал Альфред, – и гражданское управление будет находиться в его руках.
Я почувствовал, как у меня упало сердце. Эркенвальд? Который меня ненавидит?
– А как же олдермен Мерсии? – спросил я. – Разве не в его руках здешнее гражданское управление?
– Мой зять, – сдержанно проговорил Альфред, – не будет оспаривать мои назначения.
– И как много власти ему здесь принадлежит?
– Это – Мерсия! – сказал Альфред, топнув ногой. – А он правит Мерсией!
– Значит, он может назначить нового военного губернатора? – спросил я.
– Он будет делать то, что я ему велю, – ответил Альфред; в его голосе внезапно зазвучал гнев. – Через четыре дня мы закончим все приготовления, – он быстро снова овладел собой, – и завершим все дискуссии, необходимые для того, чтобы позаботиться о безопасности и благоустройстве этого города.
Он отрывисто кивнул мне, наклонил голову в сторону Гизелы и отвернулся.
– Господин король, – мягко проговорила Гизела, остановив собравшегося было уйти Альфреда, – как поживает ваша дочь? Я видела ее вчера, и она была в синяках.
Взгляд Альфреда метнулся к реке, где шесть лебедей преодолевали буйную воду под сломанным мостом.
– С ней все хорошо, – сдержанно проговорил он.
– Синяки… – начала Гизела.
– Она всегда была озорным ребенком, – перебил он.
– Озорным? – нерешительно переспросила Гизела.
– Я ее люблю, – сказал Альфред.
Не оставалось сомнений, что он говорит правду, – столько неожиданного чувства прозвучало в его голосе.
– Но если озорной ребенок забавляет, то для взрослого озорство есть грех. Моя дорогая Этельфлэд должна научиться послушанию.
– Итак, она учится ненавидеть? – спросил я, вспомнив недавние слова короля.
– Теперь она замужем. И ее долг перед Богом повиноваться мужу. Она научится этому, я уверен, и будет благодарна за урок. Трудно наказывать дитя, которое любишь, но грешно воздерживаться от такого наказания. Молю Бога, чтобы она со временем научилась быть любезной.
– Аминь, – сказал отец Эркенвальд.
– Хвала Господу, – сказал Беокка.
Гизела промолчала, и король ушел.
* * *Я должен был догадаться, что в совет во дворце на вершине лунденского холма будут входить и священники. Я ожидал военного совета, трезвого обсуждения того, как лучше всего очистить Темез от головорезов, кишащих в устье, но вместо этого, едва я отдал свои мечи, меня проводили в окруженный колоннами зал, где стоял алтарь.
Меня сопровождали Финан и Ситрик. Финан, добрый христианин, перекрестился, но Ситрик, как и я, был язычником и посмотрел на меня с тревогой, как будто боялся религиозного волшебства.
Я вытерпел церковную службу. Монахи распевали, священники молились, колокола звонили, мужчины преклоняли колени. В помещении находилось около сорока человек, большинство из них – священники, но всего одна женщина – Этельфлэд, сидевшая рядом с мужем. Она была одета в белое просторное одеяние, стянутое на поясе голубым кушаком, в ее пшенично-золотистые волосы были вплетены цветки вероники.
Я стоял позади нее, но один раз, когда она повернулась, чтобы посмотреть на отца, я увидел пурпурный синяк вокруг ее правого глаза.
Альфред не глядел на нее и не вставал с колен.
Я наблюдал за королем, наблюдал за поникшими плечами Этельфлэд и думал о Бемфлеоте и о том, как можно сжечь это осиное гнездо. Первым делом, думал я, мне потребуется провести корабль вниз по реке и лично посмотреть на Бемфлеот.
Альфред внезапно встал, и я решил, что служба наконец-то закончилась, но вместо этого король повернулся к нам и прочел очень беглую проповедь. Он призвал нас поразмыслить над словами пророка Иезекииля – кем бы тот ни был.
– «И узнают народы, которые останутся вокруг вас, – прочитал нам
