– И убил Кьяртана Жестокого, – отозвался я. – И зарезал Эльфрика, который незаконно захватил Беббанбург.
– Я рад, что не вхожу в число твоих врагов, – беспечно проговорил Гутред, потом поморщился. – Какой здесь кислый эль.
– В этих краях его делают по-другому, – объяснил я. – A что посоветовал тебе сделать аббат Эадред?
– Разумеется, то же самое, что ты и Ульф. Убить Эгберта.
– В кои-то веки я согласен с Эадредом.
– Но Альфред не убил бы его, – твердо заявил Гутред.
– Альфред – король Уэссекса, – ответил я. – Ему не угрожает Ивар, и у него нет соперника вроде Эгберта.
– Но Альфред – хороший король, – настаивал Гутред.
Я в отчаянии пнул частокол и поинтересовался:
– Почему ты хочешь оставить Эгберту жизнь? Чтобы понравиться здешнему народу?
– Да, я хочу нравиться людям.
– Они должны тебя бояться, – возмутился я. – Ты король! Ты должен быть безжалостным. Ты должен внушать страх!
– A разве Альфред внушает страх?
– Да, – ответил я и сам удивился, поняв, что сказал правду.
– Потому что он безжалостный?
– Нет, просто люди боятся вызвать его неудовольствие, – покачал я головой.
Я никогда не сознавал этого раньше, но теперь мне внезапно стало ясно: хотя Альфред вовсе не был безжалостным и был склонен проявлять милосердие, однако все равно внушал страх.
Думаю, люди подчинялись Альфреду, понимая, что он и сам живет под кнутом. Кнутом Альфреда был страх вызвать неудовольствие Бога. Он никогда не мог избавиться от этого страха. Ему никогда не удавалось быть настолько хорошим, как хотелось бы, но он никогда не переставал пытаться. Что касается меня, я уже давно принял то, что я несовершенен, но Альфред никогда не мог смириться с этим по отношению к себе.
– Мне бы хотелось, чтобы люди боялись вызвать мое неудовольствие, – мягко проговорил Гутред.
– Тогда позволь мне убить Эгберта, – ответил я.
Но я напрасно тратил время, убеждая его. Гутред, вдохновленный своим кумиром Альфредом, пощадил Эгберта, и в конце концов выяснилось, что он поступил правильно. Он вынудил старого короля удалиться в монастырь к югу от реки и приставил к нему монахов, которые следили за тем, чтобы Эгберт не покидал монастырских стен. Монахи выполнили приказ, и не прошло и года, как Эгберт умер от какой-то болезни, которая превратила его в истерзанный болью мешок костей и сухожилий. Его похоронили в большой церкви у Эофервика, хотя ничего из этого я не видел.
Лето было уже в разгаре, и каждый день я опасался увидеть людей Ивара, следующих на юг, но вместо этого до нас дошли слухи о великой битве между Иваром и скоттами. Поскольку вечно циркулировали подобные слухи, которые в основном оказывались ложными, я не обратил на них особого внимания, но Гутред решил поверить в эту историю и разрешил большей части своей армии вернуться в Камбреленд, чтобы собрать урожай.
Таким образом, в Эофервике остался лишь маленький гарнизон. В том числе и личная стража Гутреда, и каждое утро я заставлял их упражняться в сражении на мечах, со щитами, с копьями, и каждый день заставлял их чинить стену Эофервика, обвалившуюся в слишком многих местах.
Решение Гутреда позволить людям уйти показалось мне неразумным, но он заявил, что следует собрать урожай, дабы потом не голодать. И он был совершенно уверен, что все вернутся. И снова оказался прав. Люди действительно вернулись. Ульф привел их назад из Камбреленда и потребовал, чтобы ему рассказали, чем будет заниматься вновь собирающаяся армия.
– Мы отправимся на север, к поселению Кьяртана, – ответил Гутред.
– И Эльфрика, – настойчиво добавил я.
– Конечно, – отозвался Гутред.
– Сколько добычи можно взять у Кьяртана? – заинтересовался Ульф.
– Безмерно много, – ответил я, вспомнив рассказ Текиля. Я предусмотрительно умолчал о свирепых псах, охраняющих серебро и золото. – Такое богатство, как у Кьяртана, вам и не снилось.
– Ну, тогда пора точить мечи, – отозвался Ульф.
– A у Эльфрика припрятано еще больше богатств, – добавил я, хотя понятия не имел, правду ли говорю.
Так или иначе, я искренне верил, что мы сможем взять Беббанбург. Ну и что с того, что эту крепость еще никогда не брали враги? В жизни нет ничего невозможного. Все зависело от Ивара. Если удалось бы его победить, Гутред стал бы самым могущественным человеком в Нортумбрии. A поскольку Гутред был моим другом, я верил, что он не только поможет мне убить Кьяртана и таким образом отомстить за Рагнара Старшего, но и вернет мне мои законные земли и крепость у моря.
Таковы были мои мечты тем летом. Я думал, что меня ждет золотая судьба, если только я смогу укрепить королевство Гутреда, но я опрометчиво позабыл о трех коварных пряхах, что сидят у корней древа жизни и плетут нити наших судеб.
Отец Виллибальд хотел вернуться в Уэссекс, и я не мог его за это винить. Он был восточным саксом, и ему не нравилась Нортумбрия. Я помню, как однажды ночью, когда мы ужинали елдером – это спрессованное и запеченное коровье вымя, – я жадно поглощал это блюдо, говоря, что так вкусно не ел с тех пор, как был ребенком. Бедный Виллибальд не смог проглотить даже одного куска и выглядел так, как будто его вот-вот стошнит. Я насмехался над священником, называя его слабаком-южанином. Ситрик, который теперь был моим слугой, принес ему вместо вымени хлеб с сыром, а мы с Хильдой вдвоем доели елдер.
Хильда тоже была южанкой, но не такой привередливой, как Виллибальд. Именно той ночью, весь скривившись при виде елдера, он сообщил нам, что хочет вернуться к Альфреду.
До нас доходило мало новостей из Уэссекса, мы лишь знали, что там царит мир. Гутрум, конечно, был побежден и принял крещение как одно из условий мирного договора, который он заключил с Альфредом. При крещении он взял имя Этельстан, что означало «благородный камень», и Альфред стал его крестным отцом. В донесениях с юга говорилось, что Гутрум – или как там теперь его звали – хранит мир. Альфред жив, в Уэссексе все спокойно, – вот, пожалуй, и все, что нам было известно.
Гутред решил отправить к Альфреду послов. Он отобрал четверых датчан и четверых саксов, рассудив, что такой отряд сможет невредимым проехать на юг по территории обоих народов. Отца Виллибальда он назначил своим посланником. Священник записал письмо короля, скрипя пером по куску свежевыделанного пергамента.
– С помощью Божьей, – диктовал Гутред, –
