Ты вымотан и ранен. Тебя швыряют на камень – и ты отчетливо, несмотря на ночь, видишь, как вокруг поднимаются горы, подсвеченные голубоватой луной, изредка выныривающей из-за облаков. Соперник – главный, сильный, вжимает тебя в какую-то щель, острые камни больно впиваются в бока, выворачивают крылья. Дышишь со свистом.
«Имя, – шипит в голове, – вспоминай!»
«Я хочу ес-с-с-сть…»
«Разреш-ш-шу… имя, змееныш, имя!»
Ты замираешь, понимая, что проиграл.
«Что такое имя?»
Тебя снова встряхивают, но зубы уже не сжимают загривок.
«Как тебя называет мать?»
Выпрыгнувшая в просвет луна вспышкой слепит глаза.
«Мать».
Картинками воспоминания: теплые руки, улыбка, темные волосы. Запах молока.
«Молоко вкус-с-сное-е-е».
Раздраженное шипение. Но голова взрывается от воспоминаний и от приходящего на смену им ужаса. Почему-то глаз выхватывает собственную трехпалую лапу, покрытую чешуей. Дергаешься – в стороне поднимается и опускается серебристый чешуйчатый хвост.
«Что за хрень со мной произошла?! Кто ты? Кто я?»
«Имя!»
«Люк. Меня зовут Люк».
Кольца вокруг разжимаются, и ты некоторое время лежишь мордой в снегу, приходя в себя. Потом медленно встаешь, поджимаешь хвост, опасливо склоняешь шею и разворачиваешься.
И смотришь на освещенного луной огромного змея с четырьмя такими же короткими лапами, как у тебя, тонким туловищем, длинной шеей и хвостом; пастью, сужающейся в кожистый зубастый клюв, и изящными перьями, начинающимися за головой и трепещущими на ветру до половины шеи. Змей ранен, но раны его подергиваются белесой дымкой и затягиваются.
«Ты хотел есть».
Голод мгновенно выбивает из головы все мысли, и только краем обалдевшего сознания ты удерживаешь себя.
«Ес-с-сть…»
«Здесь чуть ниже пасется стадо горных коз. Иди, поохоться. И возвращайся».
Ты не дослушиваешь – прыгаешь со скалы, в полете рассматривая серые точки на белом склоне. Еда. Кровь.
Оставшийся на каменной площадке старый змей, вытянув шею, смотрел, как неуклюже, вмазываясь в снег и поднимая лавины, хватает голодный новорожденный рассыпающихся в стороны животных. Сверху зашумело, и рядом с первым змеем опустился второй. Молча встопорщил перья, с любопытством посмотрел вниз.
«Знакомая аура. Как это вообще возможно?»
«Возможно», – сухость ответа читалась отчетливо.
«Ты мне много должен объяснить, Лици. Я себе не поверил, когда почуял. Думал, мой старший раньше срока решил обернуться».
«Я не могу. Не властен над этим. Обещай, что поучишь его, если что-то случится. А сейчас лети обратно под бок к Тали».
«Почему ты знаешь все о моих секретах, а я о твоих – ничего?» – обиженно уточнил второй король.
«Потому что я умнее, Тери».
Некоторое время со скальной площадки сыпались камни – там возили друг друга о камень два старых змея. Снизу раздался разочарованный рев, и два величества расцепились, снова вытянули шеи над долиной.
«Лети. Этого младенца надо еще и охотиться учить, видишь?»
По снегу, раздраженно шипя, носился за козами, подпрыгивая и зависая в воздухе, хлопая короткими перьевыми крыльями, молодой серебристый змей.
«Смотри. У него еще розоватым перья отливают. Ну точно как у тебя после первого оборота».
Умиленные нотки чувствовались даже при ментальном общении.
«Лети давай!» – раздраженно рыкнул первый, чувствуя в себе желание устроить ураган от счастья и гордости, и нырнул вниз.
«Я зайду к тебе днем», – прошипели ему вслед.
После охоты, когда стадо коз было уничтожено, а в теле появились легкость и сытость, наконец-то заработали и мозги.
Серебристые змеи расположились на скальном участке в горах Блакории. Старый обвил скалу, а молодой лежал у ее подножия.
«Я так и буду теперь по ночам всех жрать?»
«Нет. Это в первый раз. Вспыхнувшая аура требовала подпитки. Потом – по необходимости. Только следи за собой, чтобы не волноваться и не перенапрягаться – в первый год можешь непроизвольно обернуться».
Люк забеспокоился, покосился вверх.
«А если с… женщиной? Я тоже обернусь?»
Сверху раздалось прерывистое шипение, похожее на кашель. Его сородич хохотал.
«Как это типично. Миллион вопросов, а ты беспокоишься о том, сможешь ли трахаться. Не переживай. Твоя женщина в безопасности».
«Я хочу домой. В Дармоншир».
«Не ной».
«Мне страшно. Такое ощущение, что меня вышвырнули в подростковый возраст».
«Это нормально. Через неделю окрепнешь, и все пройдет. А пока будет кидать из крайности в крайность. Что поспособствовало твоему обороту?»
«Кровь… я пил кровь одной…»
«Этого мало, – раздраженно фыркнул змей. – Ты, случаем, не женился тайно? На одной из Рудлог?»
«Нет», – угрюмо отозвался Люк и постарался почесать лапой заживающую холку.
«Тогда… – старший зашипел матом и врезал хвостом прямо по зудящему загривку. Люк отпрыгнул, чуть не соскользнув в пропасть. – Идиот! Боги, какой идиот! Какая растрата сил!»
«Ты не знаешь, почему у нас такие кривые и короткие лапы? – невинно поинтересовался новообращенный, исхитрившись-таки достать когтями до нужного места. Пришлось дико изогнуться. – Да и честно скажу, если я выгляжу как ты, то я редкостной мерзотности оборотень».
«Не переводи тему!»
«И все-таки как я смог обернуться? Из Дармонширов это умел только первый герцог, брат короля».
Старый змей молчал.
«Нас много таких?»
Опять молчание.
«Ты заснул, что ли?»
Старый змей рыкнул, показывая игольчатые зубы.
«Не дерзи, змееныш. Помолчи. Я думаю».
Его светлость послушно вытянулся у скалы и затих, покачивая свешивающимся в пропасть хвостом. Закурить бы сейчас…
«В Дармонширах все равно сильно наследие Белого, – неохотно прошипел старший змей сверху. – Полагаю, когда ты выпил кровь, это стало катализатором. А затем… инициировал одну из красных. Кого?»
«Не твое дело», – огрызнулся Люк.
«Несложно догадаться», – ехидно заметил змей.
Люк нахмурился, насколько позволяла мимика.
«Я тоже умею догадываться. Может, сам скажешь, кто ты?»
Его сородич повертел головой.
«Полетели. Я научу тебя, как возвращаться в человеческую форму, но здесь ты замерзнешь. И осознанно оборачиваться в родовую форму тоже. Завтра к полуночи прилетай сюда. Буду учить тебя управляться с ветрами».
«Кто ты?» – упрямо повторил Люк.
«Ты же умный мальчик, – устало прошипел собеседник. – Додумаешься сам. Я не имею права отвечать на этот вопрос».
«Я уже додумался, – мрачно произнес Люк. – Благо, в Инляндии только один человек может, по слухам, оборачиваться по подобию Белого».
«Держи свои соображения при себе».
Сейчас старший подавлял, и пришлось подчиниться. Шея сама собой изогнулась.
«Хорошо. Как мне тебя называть?»
«Наставник. Полетели. Надо успеть, пока тебя не хватились. Да и меня… короче, поднимай зад. И постарайся решить вопрос с фермером, чтобы не болтал».
Наставником новообретенный сородич оказался довольно въедливым и занудным. Пока два змея летели над облаками к Дармонширу, он толковал Люку про ветра: как ощущать, ловить их, как заставлять нести куда нужно. Как ориентироваться в пространстве и определять, откуда какой поток пришел.
«Запахи, ориентируйся на запахи. Когда побываешь во всех странах в этой ипостаси, не перепутаешь. Каждое место пахнет особенно и поит воздух своим ароматом. Северные ветра пахнут снегом, хвоей и камнем. Те, что приходят из Бермонта, несут с собой вкус мхов и хвои, блакорийские – тинные, с едва уловимой болотной кислинкой. Рудлог – большая страна: с Милокардер спускаются потоки, впитывая испарения жирного чернозема и лиственных лесов, с Севера приходят мощные континентальные ветра, в них много влаги от озер, много хвои. Йеллоувиньские – суховеи. Морские несут с
