– Ну, Осьма, нас ты убедил. Почти… – Корней смерил взглядом купца. – А как князя убеждать станем? Мы теперь с тобой крепко повязаны и думать, как свою голову сохранить, тоже вместе надобно.
– Вы-то тут при чем? Сам говорил, вы в своем праве…
– Так-то оно так, да когда у василиска из пасти такой кус выхватывают, плевал он на чьи-то права. Ты хоть представляешь, за что мы тут ухватились? Ты добыче заболотной дивился? Ну так теперь на это глянь…
Корней полез себе за спину, и на стол легли Макаров меч и Аринино ожерелье. Осьма как вздохнул, так и выдохнуть забыл. Даже взгляд остановился. Потом осторожно, словно боясь обжечься, коснулся пальцами ожерелья. К мечу потянулся, но не решился. Поднял глаза на Корнея:
– Там?..
– Там, Осьма, там. Мастера там, понимаешь? Ожерелье это мальчонка-подмастерье сделал, играючись. Вот тут, у нас. Представляешь, какие ТАМ делать могут? И не на меч, не на побрякушку эту бабью князь Юрий размахнулся: он тех мастеров взять хотел. И свою руку он ой как далеко за ними протянул, а мы ему ту руку и отдавили со всей дури. И теперь никто князя не убедит, что мы с тобой не сговорились это у него отнять. Даже если мы этих мастеров его брату, князю Вячеславу, на блюдечке принесем, ничего не поможет.
Прошлые твои дела, за которые он на тебя гневается – так… мелкие неприятности. Нас они никак не интересуют. Да и князя, думаю, тоже волновать перестанут – у него к тебе теперь другие счеты. Ты уже своей хитростью сам себе на шею беду накачал, вот и хватит темнить. Попытаешься ещё хоть раз вот так, не сказавшись, сотней крутить – пожалеешь, что к Юрию не попал. Понял?
– Понял, не дурной, – угрюмо кивнул Осьма. – Только, хочешь верь хочешь не верь, не замышлял я против сотни. Куш ухватить, какой раз в жизни бывает – это да. Так и вам с того куша обломилось бы. Мне сила за спиной нужна и место надежное… И мысли не имел, что так обернется – ведь даже семью сюда перевез.
– Вот и хорошо, что перевез, – добродушно согласился Корней, – все равно тебе теперь от нас никуда – везде смерть… Михайла, как ты давеча князя назвал? Юрий Долгорукий? Ну, к нам сюда и ему сейчас трудновато дотянуться, а потом… Потом посмотрим…
– А чего смотреть? И так понятно, – осторожно развел руками Осьма. – Теперь куда вам – туда и мне.
Он помедлил немного, пожевал губами и вздохнул:
– Но и тут мне долго не усидеть… Людно больно стало у вас. Глаз много…
– Это ты о чем? – нахмурился Корней. – Тут чужих нет!
– Чужих нет, да только своих у вас теперь прибавилось… Вам-то они свои, а мне? – Осьма поерзал на скамейке. – Из Турова к вам гости прибыли, родня ваша новая. Много вы про них знаете?
– При чем тут купец Григорий? Ты, Осьма, не крути – говори, раз начал!
– А что говорить? Путята у вас в крепости уже освоился. Сюда шли – он стоял там в сторонке. Думаю, там и сейчас стоит. Вот у него и спросите…
Дед глянул на Мишку, но тот уже и сам направился к дверям. И правда, когда они с Осьмой шли к каморке, где их ждал Корней, Путята стоял возле одного из складов, вертел в руках стрелы и что-то объяснял отрокам, собравшимся возле него. Удивления у сотника это не вызвало – Мишка сам не так давно просил дядьку Арины, оказавшегося искусным лучником, позаниматься с мальчишками, пока он здесь.
Осьма угадал – Путята все ещё стоял возле складов. Но уже один. И звать его не пришлось. Только увидев молодого сотника, выглядывающего из дверей, воин не спеша, чуть вразвалочку, направился к нему.
– Осьма-то жив? А то где потом ещё такого сыщешь, а он человек нужный.
– Мы нужными людьми не раскидываемся, – Мишка откровенно рассматривал Путяту. – Главное, чтобы НАМ нужным стал.
– Ну раз так, пошли, про вашу нужду поговорим, – кивнул его собеседник. – Приглашай в горницу, сотник, не на пороге же…
Ожерелье и клинок Корней со стола уже убрал – там стоял только изрядно опустевший кувшин с квасом. Купец, взмокший, как мышь под метлой, осушал очередную кружку и, похоже, так и не мог напиться.
– Что, Осьма, пригорело у тебя, раз меня позвать решился? Ну что ты за человек – везде норовишь на угли голым гузном усесться… Все рассказал, или мне самому воеводе представляться?
– Обижаешь, Семен Алексеич, – Осьма оторвался от кружки, вытер обильно выступивший пот со лба и покосился на Корнея. – Да разве бы мне в голову пришло за тебя прятаться? Где я, а где ты…
– Семен Алексеич? – Корней начал подниматься из-за стола, не сводя с Путяты тяжёлого взгляда. – Ну-ка, мил человек, говори, кто ты есть…
Мишка машинально отступил к двери, чтобы в случае чего иметь оперативный простор для атаки, но Путята словно не заметил этих приготовлений. Хмыкнул, шагнул к столу, уселся, не дожидаясь приглашения, рядом с Осьмой, налил себе квасу. И властно кивнул Корнею.
– Садись, сотник, поговорим… Вижу, Осьма ничего не сказал, только, как всегда, туману напустил. Ну да ладно, я и сам… Для своих – Путята, а для него, – Путята кивнул на Осьму, – боярин Вянденич, Семен по крещению, – он сделал паузу и веско добавил: – Мечник князя Киевского. Потому таиться от меня вам нет причины, Лисовины мне теперь не чужие. Детей побратима вы уберегли, Арина вон даже замуж собралась, за то спасибо – она мне как дочка. И не думал, когда сюда ехал, что так обернется, но тем лучше…
– Ещё родственничек, стало быть? – Корней смерил взглядом Путяту и опустился на лавку. – Это хорошо, урожай у нас нынче на родственников… Прям и не знаю, что с таким счастьем делать.
– Радоваться, боярин. Кому же ещё и помогать друг другу, как не родичам? А тебе сейчас никакая помощь не лишняя.
– Радоваться, говоришь? Может, и так… – Корней кивнул Мишке. – Михайла, а ну-ка, проводи Осьму, а то он с обозом не успеет вернуться.
– Осьма и сам дорогу найдёт, не маленький, – вмешался Путята, – а сотнику с нами интересней.
Дед, приподняв бровь, глянул на собеседника, перевёл глаза на внука, потом опять на Путяту и не возразил.
«Вот
