— А разве ты не в восторге?
— Да, очень миленький бриллиант, конечно, — сказала я, присаживаясь на её кровать. — Уверена, он стоит целое состояние.
— Более того — он бесценен. — Герцогиня так и пожирала камень глазами. — Я долго владела этим алмазом, и теперь мне горько расставаться с ним, хоть обладать им было страшной пыткой.
Пыткой? Старушка явно помешалась. Перед смертью это бывает, надо полагать.
Графиня фыркнула:
— Ты смотришь на ожерелье и видишь лишь красивый камешек. Но алмаз Тик-так — это не просто камень. Это амулет великой иссушающей силы.
Я нахмурилась. Возможно, даже скептически хмыкнула (но с должным изяществом).
— Не веришь? — спросила герцогиня, и в глазах её сверкнуло воодушевление. — Что ж, я тебя не виню. Однако факт остаётся фактом: этот бриллиант имеет некоторые удивительнейшие свойства. К примеру, он хранит время. — Она резко протянула мне ожерелье и прошипела: — Посмотри!
Просто чтобы успокоить эту взбалмошную особу, я послушалась. Бриллиант был большой и формой напоминал яйцо, только чуть приплюснутое. На верхушке «яйца» красовались маленькие изящные часики в серебряной оправе, к которой и крепилась цепочка.
— Днём и ночью, при свете солнца или звёзд эти часы показывают самое точное время, — сказала герцогиня. — Внутри нет никакого механизма, и их нельзя завести. Однако они идут и не останавливаются веками.
— Но как? — спросила я в недоумении.
— Камень даёт часам силу, — объяснила герцогиня с ещё большим воодушевлением. — В какой бы стране мира ты ни очутилась, стрелки сами займут верное положение с точностью до секунды, словно невидимая рука переведёт их.
Мне никогда не доводилось слышать о бриллиантах, способных на такое. Однако я вовсе не собиралась терять голову из-за каких-то дурацких часов. Камень под ними сверкал и переливался в тусклом свете свечей, озарявшем комнату герцогини. Должно быть, из-за этого я не сразу заметила ещё одно его удивительное свойство.
Внутри, в самом сердце бриллианта, клубился серый туман. Потом он вдруг рассеялся, и я увидела, как над крышами Парижа, заливая город тёплым медовым светом, встаёт солнце. Весь город, казалось, уместился внутри камня. Это было, пожалуй, примечательно. Примечательно, но не настолько, чтобы потерять голову.
— И это ещё не всё, — пылко продолжала герцогиня. — По собственному выбору камень может открыть тому, кто держит его в руке, видения из прошлого, будущего или настоящего. Не только из его собственной жизни, но и из жизни других людей. Эти видения бывают восхитительны, — её взгляд затуманился, — или ужасны.
Вот это уже показалось мне любопытным. Разумеется, я не поверила ни единому слову. Но сама идея была изящна.
— А что ещё умеет этот камень? — спросила я.
Герцогиня закрыла глаза:
— Ничего такого, что тебе следует знать, девочка.
Я посмотрела на камень, и в моей душе зародилось предчувствие прекрасного будущего. Старуха при смерти… Она послала за мной… Показала мне драгоценное ожерелье… Доверила ключ… Всему этому может быть лишь одно объяснение.
— Ах вы моя дорогая, милая, чуть живая старая лгунья! — вскричала я, бросаясь к ней с распростёртыми объятиями. — Вы решили подарить мне алмаз Тик-так! Передать загадочное наследие прошлого! Благослови вас Бог!
Смех герцогини был сухим и болезненным, но заполнил собой всю комнату.
— Не будь дурочкой. Ты права, у меня к тебе и правда есть дело, связанное с камнем. Но ты нужна мне лишь как гонец, не более.
— А-а… — Я прокашлялась. — Ну, разумеется, на самом деле я и не предполагала…
— Твоя задача очень проста, — перебила герцогиня Тринити. — Я уже упоминала Баттерфилдов. Я хочу, чтобы ты доставила алмаз Тик-так в их имение в графстве Саффолк — имение зовётся Баттерфилд-парк, и найти его не составит труда — и вручила в качестве подарка от меня.
— Подарка? — переспросила я.
Герцогиня кивнула:
— Матильде Баттерфилд. Ей скоро исполнится двенадцать. Ты должна преподнести камень ей на день рождения. В честь дня рождения устроят бал — тогда и вручи ожерелье, на глазах у всех гостей. Но ни минутой раньше, поняла? Я хочу, чтобы всё графство видело это. Справишься с таким заданием?
Я пожала плечами:
— Уж как-нибудь сумею доставить дурацкий старый бриллиантишко в этот ваш Баттерфилд-парк.
— Я ещё не закончила! — рявкнула герцогиня. — Если ты берёшься за дело, то знай, что тебе придётся соблюдать определённые условия. Условия, которые ни за что нельзя нарушать. — Толстым пальцем она поманила меня ближе к себе. — Ты не должна примерять ожерелье. Ни разу. Никто не должен увидеть его до той минуты, когда ты вручишь его Матильде на балу. Ни единым глазком. И никто, никто на всей земле, кроме Матильды Баттерфилд, не должен надевать ожерелье. Ты поняла меня?
Я почувствовала себя оскорблённой. За кого меня принимает эта полоумная толстуха? За какую-то уличную оборванку, начисто лишённую представления о морали и готовую напялить это её ожерелье при первой же возможности? Какое нахальство!
— Ты должна передать ожерелье Матильде во что бы то ни стало, — гремучей змеёй прошипела герцогиня. — Ты поняла меня, девочка?
— Да-да, я всё отлично поняла. Не обижайтесь, дорогуша, но что-то вы уж больно перевозбудились из-за этой истории. Переживания могут дурно сказаться на вашем здоровье. Вы же вроде как на пороге смерти и всё такое.
— О моём здоровье не волнуйся. — Герцогиня глубоко вдохнула. — Сегодня ближе к вечеру отплывает корабль в Англию. Ты должна быть на его борту.
— Чудесная мысль, — заметила я, подходя к окну, чтобы полюбоваться утренним солнцем. — Но у меня нет денег. Девушка не может отправиться в плавание, если у неё нет средств на билет.
— Чепуха! — отмахнулась герцогиня. — Я дам тебе денег на возвращение в Англию и даже гораздо больше. — Она указала на столик у окна. — Там всё, что тебе требуется.
— Герцогиня, — вкрадчиво сказала я, стрелой метнувшись к её постели, — когда вы сказали «гораздо больше» — насколько именно больше вы имели в виду? Я спрашиваю лишь потому, что моё финансовое положение в настоящее время оставляет желать лучшего.
— Пятьсот фунтов, — ответила герцогиня. — Пятьдесят сейчас. Остальное выплатит мой поверенный Горацио Бэнкс после бала в честь дня рождения Матильды. — Она схватила меня за
