– Отец, я волю твою выполню и с княжной Евпраксиньей знакомство заимею, но сердцу не прикажешь!
Великий князь усмехнулся, глядя на рассудительного сынка. Сердцу не прикажешь! Да посмотрю я на тебя после того, как вы с ней поговорите да посидите вместе. Дело молодое – стоит парню к девке приблизиться, как между ними и связь появится. Да и ох недурна Евпраксинья! С ума сведет!
– Ну коли не по нраву она тебе придется, так и скажи. Тогда я неволить тебя не стану и найду ей другого жениха.
Федор, Федор, подумал великий князь. Что же ты над бумагами и грамотами время проводишь? Зря я послушал жену и согласился, чтобы тебя грамоте учили! Не княжеское это дело – читать грамоты разные да писать знаки таинственные. Вот теперь и сидит взрослый муж, словно старец, над всякими свитками и пытается разобрать, что там начертано. Есть же на Руси старинная поговорка: кто писал, не знаю, а я, дурак, читаю.
Боярин Евпатий Львович и боярыня Василиса Николаевна
После того как великий князь Юрий Игоревич покинул терем и скрылся из виду, боярыня Василиса почти бегом устремилась к боярину Евпатию.
– Ну, Евпатий Львович, говори как на исповеди, чего великий князь приезжал и о чем толковал, а то мне за дверью слышно плохо было!
– А ты, Василиса Николаевна, особо не беспокойся. Он приезжал вовсе не по бабьим делам, а со мной потолковать, а о чем именно, тебе знать не обязательно.
Василиса Николаевна картинно прижала руки к груди, словно пытаясь показать, что у нее разрывается сердце, и продолжила:
– Это так ты со мной совет держишь? Я ведь Евпраксиньку своим молоком выкормила после того, как матушка ее к Господу на суд отправилась! Мне судьба ее небезразлична! Стыд бы ты поимел, боярин. Она мне дочь, и о судьбе ее знать я имею право!
Красиво говорит, ни одного бранного слова, отметил Евпатий. Видно, мало она там за дверью расслышала, да и Евпраксинька ничего не сказала. И то слава богу!
– Ладно, Василиса Николаевна, – ответил боярин Евпатий Львович, – ты руку-то от сердца убери. Оно у тебя еще лет сто стучать будет, а коли нездоровится, так ты отвару попей! Великий князь гневается, что мы воспитанницу нашу взаперти держим.
– Ага, – перебила боярина Евпатия Василиса, – он ее не растил, ему и без разницы, а мне она дочка, и я за нее перед Господом ответ держать буду. Негоже ей, княжне из рода Рюрика, всяким праздным увеселениям предаваться. А на богослужения мы и так с ней каждый праздник ходим.
– Вот о том он толковать и приходил.
Евпатий решил не расстраивать боярыню Василису рассказом о том, что скоро, едва Евпраксинья выйдет замуж за какого-нибудь витязя или князя, ей придется покинуть терем, так как здесь поселится княжич Игорь Ингварьевич, а ему уж точно наставница в виде Василисы не нужна. Интересно, где поселится боярыня Василиса со своим семейством? Средств они немало сберегли – не пропадут. Главное, чтобы к княжне не присосались, словно пиявки, отравляя ей жизнь. И так она сирота. Сынки у боярыни богатыри. Им бы в дружину пойти, подальше от мамашкиной юбки.
– Да, вот беда, Евпатий Львович! Что ты улыбаешься? Евпраксинья наша совсем еще дитя!
– Ее мать была всего на год старше, когда рожала княжну.
– А вот поэтому Господь и забрал ее! Молода она была!
– Ну, знаешь, кому что на роду написано, так тому и быть.
– Тебе вот точно на роду написано на бревне сидеть да брюхо чесать, – фыркнула Василиса Николаевна. – Ты бы, боярин, чем, слушая великого князя, головой кивать, словно мерин, взял бы да и сказал: мала наша Евпраксинья, нам за нее перед Богом ответ держать!
Боярин Евпатий Львович рассмеялся, поняв, что начинается привычный разговор.
– А ты, боярыня, княжне, поди, сынка своего приглядела? Так они у тебя собаки безродные и ей не чета. А ты в боярское достоинство возведена за то, что у тебя молока много было!
На самом деле боярыня Василиса была из очень древнего рода, заслуги которого были известны многим, но когда Евпатий Львович и его названая родственница ругались, то в ход шли все средства и обвинения.
– А ты за то, что в битве шкуру свою спас! Тогда на Калке самые отчаянные витязи конец свой нашли, но были и такие, как ты, кто ноги унес!
Евпатий с силой сжал кулаки. Ох, не была ты там, боярыня, и не узнать тебе, что там было. А я вот всегда помнить буду. Не за то, что я жизнь свою спас, меня возвели в боярское достоинство, а за то, что выжил и грустную весть принес с того поля. Господь видит, что не был я трусом. До сих пор раны, полученные в той битве, напоминают о себе, как погода меняется.
– Ты, боярыня, зачем нарываешься? Мне ведь уже надоело сидеть и слушать тебя и твои бредни! Ты что, хочешь воле великого князя противиться? Иди к нему в палаты и скажи, что ты, мол, считаешь, что Евпраксинье надобно за твоего сынка замуж. Посмотрим, что с тобой будет. Когда мы над ней опеку получили, то знали, что настанет день, когда нам придется с ней проститься. Ее жизнь принадлежит тому княжеству, где она живет. Коли захочет великий князь ее за витязя из своей дружины выдать, так мы лишь благословить их должны.
– Просто ты сам одинокий и только о себе думу и думаешь. Ни жены у тебя, ни детей – а мне за всех думать надо!
– А ты, Василиса Николаевна, попробуй не сама за всех все решать, а дать им возможность самим подумать. Может, пора сынов твоих в дружину к князю отправить? Я бы их немного подучил, как мечом крутить.
– Тебе-то все равно, а для меня они все родные! Как по ним удар придется, так во мне и отзовется. Пусть дома сидят. Проживем как-нибудь. Может, Евпраксинья, выйдя замуж, нас не оставит. Все же я ей как-никак,
