– Подержи-ка конька, он мне еще пригодится. И дай-ка мне топор двуручный, а то я свой меч преломил, а сабли этой саранчи мне несколько несподручны.
Что делает этот урус? Он слез с коня и вместо того, чтобы ездить вокруг меня и устрашать, вообще на меня внимания не обращает!
– Урус, биться или трусить?
Боярин Евпатий взял в руки двуручный топор.
– Спаси Господь, православный, – поблагодарил Фильку боярин Евпатий, а затем достал из-под рубахи и кольчуги нательный крест и поцеловал его. – Господи, даруй мне силы одолеть ворога и защитить землю, тобой оберегаемую.
Затем он не спеша убрал крестик под рубахи и посмотрел на Хостоврула, который все так же показывал чудеса владения саблей. Монголы радостно кричали и приветствовали своего воителя.
Устал чего-то, подумал боярин Евпатий. Но ничего, даст Господь, в раю отдохну.
– Чего круги наворачиваешь? Хочешь подохнуть – иди сюда и подохни! – крикнул Коловрат.
Хостоврул пустил коня на Евпатия. Тот просто стоял и даже не поднял топор. Никто даже не понял, что произошло и как такое возможно. В месте, где должен был Хостоврул сразить Евпатия, поднялся снег, раздалось конское ржание, а после оттуда показался конь Хостоврула без всадника. Все увидели боярина Евпатия, неспешно идущего к коню Хостоврула, и разрубленного надвое монгольского богатыря.
Евпатий подошел к коню и взял его под уздцы.
– Хороший мальчик, – сказал Коловрат, похлопывая коня по шее, – один мой друг никак не может успокоиться. Говорит, что, как увидел тебя, покой потерял. Пока не завладеет тобой, не найдет его, а мы тут умирать собрались.
Все ошарашенно смотрели на боярина Евпатия, который, весь измазанный кровью, вел коня Хостоврула на поводу. Животное волновалось, чувствуя чужую руку.
– Филипп, я тут тебе подарок привел. Ты хотел себе этого коня – как я могу не выполнить волю друга!
Филька Веселый протер глаза руками.
– Ну, боярин, вот это удар! И никаких игр. Что делать-то дальше?
– Как чего – провожать басурман.
Боярин Евпатий запрыгнул на коня и обратился к своим воинам:
– Братья, так чего же мы остановились? Разве мало еще в живых басурман? Или уже искупили они страдания, нам причиненные?
– Нет, воевода, век им не искупить!
Рязанские воины вновь набросились на монголов.
– Евпатий, – закричал Филька Веселый, – смотри, на нас со всех сторон монголы поперли. Мы окружены! Прощай, боярин! Рад был с тобой биться, но настало мое время! Ребятушки, грешники! Встанем стеной и даруем нашим братьям возможность вырваться! Евпатий! Веди людей на прорыв!
Немногие выжившие люди Фильки Веселого встали рядом со своим предводителем и закрыли собой остальных воинов, которые стали прорубать дорогу.
На Фильку набросилось сразу трое монгольских всадников. Аркан сорвал его с седла. Враги не хотели его убить, а пытались захватить в полон. Филька, оказавшись на земле, зубами пытался перегрызть наброшенную на него петлю. Другие его люди также попадали в полон, но большинство принимало смерть.
– Ребятушки, стойте насмерть, пока наши братья не вырвутся, а после тикайте, коли сможете! Когда на небе окажетесь, за меня помолитесь!
Фильку оттаскивали от сечи, но он все пытался высвободиться. И тут раздался звук рога.
Боярин Евпатий повернулся туда, откуда шел звук, и замер. Михаил Всеволодович пришел! Господи, слава тебе! Михаил Всеволодович черниговский, видно, увидел, что мы в отчаянии, и привел свои дружины. Что ж, может, сегодня не последний день, и много еще басурман я побью.
– Братья, рязанцы, на прорыв! За мной! Соединимся с помощью, пришедшей к нам! – закричал боярин Евпатий и сам бросился вперед, расчищая дорогу.
Монгольские всадники отпрянули, когда прямо им в спины ударили витязи в сияющих доспехах и стали стремительно их истреблять. Монголы повернули коней и понеслись прочь от ворога.
– Кто вы такие? – спросил боярин Евпатий у одного из всадников, неожиданно пришедших на помощь.
– Мы сторожевая дружина великого князя рязанского. А вы кто?
– Мы последний рязанский полк, и мы провожаем ворогов с нашей земли!
Нет, не черниговская рать пришла на помощь, а всего несколько сотен выживших воинов. Те, кто стоял в дозоре, и те, кто, как и его люди, просто не успел к основным сражениям.
Не придет Михаил Всеволодович на помощь. Никто больше не придет.
– Кто ваш воевода? – спросил боярин Евпатий у воина.
– Воевода наш Никодим Васильевич, а сотник – сын его Константин Никодимович.
– Веди меня к нему. Я воевода Евпатий по прозвищу Коловрат.
Бояре, встретившись, обнялись.
– Благодарю тебя, Никодим Васильевич, что подсобил нам. А то без пользы погибли бы!
– Да где уж без пользы! Вы прямо выметаете монголов с Руси! Мы к вам на подмогу спешили. Пришли в Рязань, а там сказывают, что ты уже увел рать. Я за вами пошел. Сколько вас по числу-то?
– Да не шибко много. Сейчас, наверное, меньше тысячи осталось, – отозвался Коловрат, – но мы, пока все не ляжем, не остановимся!
Боярин Никодим Васильевич кивнул головой.
– Немного, но да когда число решало?
– Сегодня. Мы просто ищем смерть и забираем жизни.
– Возьмешь нас к себе, боярин? Нас двести шестьдесят воинов. Мы тоже хотим за Русь умереть.
– Разве в таком отказывают?
Филька Веселый перед Батыем
Пятерых захваченных в плен воинов бросили перед ханом Батыем. Тот внимательно посмотрел на них. Филька Веселый тут же постарался встать на ноги. Остальные, видя, что разбойник не только не просит пощады, а даже голову склонить не желает, тоже стали подниматься.
– Кто вы такие? – спросил хан Батый у Фильки Веселого.
– А ты русский язык знаешь, князь басурманский? – с улыбкой спросил Филька Веселый.
Замучает, поганый, подумал отважный разбойник, так чего же сейчас плакать? Надо хоть напоследок повеселиться. Они не увидят моего страха.
– Вот все сражение мечтал тебя увидеть да снести тебе голову, но видишь, только со связанными руками перед тобой оказался. Ты мне ручки-то развяжи да сабельку
