Шар с негромким рокотом прокатился, ни на сантиметр не отклоняясь от осевой, и врезался точно в вершину пирамиды. Кегли брызнули в разные стороны.
– Четко, – сказал за спиной Тони.
Андрис, не оборачиваясь и не отвлекаясь, взял вернувшийся шар. Пирамида выстроилась вновь. Он качнул несколько раз руку взад-вперед, рука должна была обрести самостоятельность и не слушать шепотков ненадежного рассудка. Шар опять пошел точно по осевой и снес все кегли. Дожидаясь, пока шар вернется и пока снова выстроится пирамида, Андрис рассматривал свои часы. Кажется, он впервые видел их. Третий шар отклонился на сантиметр, и одна из задних кеглей постояла, пошатываясь, но тоже упала.
– Класс, дядюшка, – сказал Тони.
– «Не-дрогнет-рука», – сказал Андрис с усмешкой. – Так меня когда-то звали.
Он подошел к витрине с сувенирами. Предстояло что-то выбрать. Тут были куклы, бутылочки с коньяком, радиоприемники. На самом верху висел охотничий нож в кожаных ножнах.
– Вот это, – показал на него Андрис.
– Это на пятьдесят очков, – сказал держатель кегельбана. – А у вас тридцать.
– Тогда еще два шара. – Андрис подал ему смятую трешку.
– Если вы недоберете хотя бы одно очко, – начал держатель, но Андрис прервал его:
– Знаю.
Он набрал все.
– Первый раз вижу такое, – сказал держатель. – Этот нож с позапрошлого года висит.
– Значит, меня ждал, – сказал Андрис.
На лезвии был вытравлен фирменный знак: силуэт белки. Сталь была матовая, с глубоким синим отливом.
– Теперь мы при оружии, – сказал Андрис и сунул нож в узкий кармашек на бедре – специальный кармашек для ножа.
– Сопрут, – сказал Тони.
– Кто – генералы?
– О, это такие пройдохи…
Было без десяти двенадцать, когда заиграла музыка и бархатный голос пригласил всех желающих спуститься на второй уровень в круглый зал, где начинает работу голотеатр.
– Ну как? – спросил Андрис. – Развлекнемся?
– А для чего мы сюда еще пришли? – удивился Тони. – Голо бывает очень интересно.
Это, положим, Андрис знал и без него.
На второй, еще более низкий уровень вела спиральная лестница. Только теперь Андрис понял, что за помещение занимал клуб: старое, военных времен бомбоубежище. Неплохо устроились господа одинокие генералы, неплохо… Он вдруг увидел все это – вокруг – так, как оно было изначально: некрашеные стены, деревянные скамейки, железная лестница, ведущая еще ниже – в машинный зал: генератор, воздушные и водяные насосы, фильтры… желтоватый полумрак, шорохи, сдавленное дыхание, глухие удары – далеко, ближе, еще ближе… В центре круглого зала стояло сооружение, похожее на большой низкий стол с десятком ножек, и по краю стола симметрично лежали, отражая огни, зеркальные полусферы размером с солдатскую каску. Вокруг сооружения в несколько концентрических кругов стояли маленькие кофейные столики и легкие кресла. Многие столики были уже заняты, и между ними сновали роботы-официанты.
– Вот здесь и сядем, – сказал Андрис, останавливаясь возле одного из свободных столиков. – Хорошо будет видно?
– Нормально, – сказал Тони. – Тут плохих мест нет.
Они взяли кофе. Зал был уже почти полон.
Ударил гонг.
– Полночь, господа!!! – Густой реверберирующий бас опустился сверху, накрыл, как пушистая сеть. Наверняка к голосу были добавлены какие-то дополнительные звуковые эффекты, потому что Андрис почувствовал, как по хребту прошла тугая волна, – если бы там росла шерсть, она встала бы дыбом. Тони заерзал – видно было, что ему хочется оглянуться. – Полночь – час духов!!!
На границе слышимости возникла музыка. Музыка была под стать голосу – от нее внутри, где-то за грудиной, натягивалась и начинала гудеть, как провода под ветром, холодная струна. Но с нарастанием громкости музыки холод исчезал и наконец сменился теплом – тепло родилось в лице, в кистях рук и в коленях, быстро растеклось по телу, и теперь каждая мышца тихонько вибрировала в такт музыке. В такт музыке вибрировал свет. Вдруг, оборвавшись медным ударом, музыка погасла. Свет остался – он просто собрался в один столб, в самой середине зала. Из темноты в столб света шагнул человек, затянутый в черное трико.
– Господа! – сказал он. – Мы рады приветствовать вас сегодня здесь, в нашем театре. Устраивайтесь поудобнее и готовьте ваши души к чудесам. Сегодня для вас работают Марина Сомерс и Дан Ниниан! Поприветствуем их!
Рядом с ним возникли две такие же черные фигуры – мужчина и женщина. Мужчина был незнаком, а женщину Андрис узнал сразу: это была та красавица из библиотеки – и еще откуда-то из памяти… на миг показалось, что вспомнил, – нет, показалось. Марина Сомерс. Совершенно незнакомое имя. Никогда не слышал.
Но ведь видел же где-то…
Трое на эстрадке помахали зрителям, поклонились и отступили в темноту. Свет растекался по потолку, клубясь, как дым. Потом медленно померк. Стало темно. В темноте происходило какое-то легкое перемещение. Замерцали лиловатым светом полусферы. Откуда-то сверху стал спускаться ломкий звенящий звук – растянутый надолго звон тонкого хрустального бокала. Там, в вышине, – никакого потолка уже не было – колыхалась поверхность воды, гибкое живое зеркало, ни на миг не прекращая игры с солнцем – ломая и расщепляя его лучи, заставляя их так и этак прошивать зеленоватую толщу и теряться в глубине ее; а вокруг громоздились кораллы, обросшие медленными водорослями, и проплывали стайками, сверкая, как искры, маленькие рыбы. Потом все сдвинулось и поплыло, и показался глубокий темный провал, у которого не было дна и края, – вода потемнела и сгустилась, как оно и должно быть в бездне. Но там, в провале, зацепившись за что-то, висел древний галеон, весь в черных лохмотьях, и что-то медленно и мощно двигалось возле него или вокруг него. Потом галеон стал приближаться – чувство погружения было таким настоящим, что у Андриса заломило в ушах. На марсовой площадке стоял скелет, вытянув вперед руку. Еще один скелет висел, покачиваясь, на рее, жутко скалился. Скелет, стоящий за штурвалом, был в красном шерстяном колпаке, а позади него четыре скелета играли в кости. Движения их были медленны и плавны – как движения увлекаемых водой водорослей. Внизу, на палубе, скелеты прогуливались под ручку или стояли в задумчивости, облокотясь на фальшборт. Потом крышка люка, ведущего в артиллерийскую палубу, стала медленно открываться.
Боковым зрением Андрис уловил какое-то постороннее движение, и что-то мелькнуло, быстро и резко, сквозь паруса и надстройки. Вспышка – белая, звездчатая – ослепила его. Звука он не услышал, просто ударило в лицо и насквозь. Ему показалось, что он сразу вскочил на ноги. Вокруг горело. Кричали – он слышал крики не ушами, как-то иначе. К голове будто приложили подушки – к ушам, к лицу. Разгоралось все ярче, уже что-то можно было видеть, хотя в глазах еще метались желтые пятна. Горел термит – белое бенгальское пламя с искрами, – и занимались от него дерево, пластмасса, краска, ткань. Термитная граната, понял Андрис,
