Дом не сгорел: толстенные стены из неизвестного грязно-розового камня выдержали напор огня. Выгорела, похоже, лишь одна вертикальная секция. Камень над черными провалами окон закоптился, крыша из серого волнистого материала, похожего на бетон, прогнулась; над местом пожара зияла дыра, огромная, как вулканический кратер. Из дыры продолжал валить дым.
Боже милосердный, вдруг с ужасом подумала Аннабель, зачем я здесь?
Жила в пятикомнатном люксе с садиком в лоджии и маленьким фонтаном в гостиной, гоняла на прекрасных машинах и понимала в них толк так, как и не снилось многим мужчинам, считающим себя спортсменами и механиками. Не гнушалась расписывать машины рекламами богатых фирм и носить рекламные майки и кепочки – это составляло львиную долю приходной части бюджета «самого маленького государства Конкордиума», «Альбаста-в-изгнании», «односпального королевства» – так изощрялись журналисты. На булавки хватало, не так ли? И вообще – хочу ли я власти?
По-моему, нет.
Но вот – сорвалась и куда-то несусь, кружась, размахивая мечом, шепча заклинания, вызывая к жизни неизвестные мне самой силы… как девчонка, которой показали, как крутить руль и на какие педали нажимать, и сказали – а теперь через Африку, бензина хватит! И девчонка, высунув от усердия язык, рулит по пустыне…
Стоп. Хватит скулить. Время для скулежа было – и вполне достаточное. Потом, за мемуарами, поскулим еще раз. Не сейчас.
По ту сторону задымленной крыши были видны вершины таких же гигантских деревьев. Правее темнела каменная стена, похожая на крепостную, а за ней – островерхая крыша из такого же материала, как и у прогоревшего дома. Еще правее все закрывали кроны деревьев, деревьев было много, и все они казались ненастоящими – слишком большие и слишком неподвижные. И только совсем направо, в узком просвете между стволом их собственного дерева и кроной соседнего, видны были далекие горы и кусочек неба – будто припорошенный стеклянной пудрой. Страна великанов, подумала Аннабель, возвращаясь взглядом к горелому дому. Страна великанов – прямо с картин Рафаила Тойта…
– Как нога, Берт? – спросила она, чтобы ни о чем не думать.
– Все прошло. – Берт пожал плечами. – Будто ничего и не было.
– Была трещина, – сказала Аннабель.
– Я знаю.
– Трещина в кости – затянулась за сутки.
– Мне это тоже не нравится.
– Не нравится?
– Понимаешь ли… Даже не знаю с чего… Я иногда не узнаю своего тела. Не то чтобы по-настоящему, но какие-то мелочи меня смущают. Я понимаю: подготовка у Дракона, его воздействие – это на многое влияет. И все равно… На этот счет можно зачислить приобретения, а не утраты. А я чувствую, что исчезли некоторые навыки… тело перестало что-то помнить, руки… Все – мелочи, но почему-то неуютно. А ты?
– Не замечала, – покачала головой Аннабель. – Исчезновений не замечала. А что неуютно – согласна.
– И еще. Я понимаю – все та же подготовка… но мы как-то уж слишком ко всему готовы. Будто уже однажды проходили эту дистанцию и теперь просто вспоминаем и делаем лучше.
– Думаешь, лучше?
– Думаю.
– А что из этого следует – тоже думаешь?
– Тоже.
– Ну и?…
– Что мы уже действительно проходили эту дистанцию. Где-то сделали неверный ход… Драконьи штучки.
– Знаешь, Берт, на таких условиях я готова играть в любые игры. Страховка от проигрыша – чем плохо?
– Не знаю… А где мы – те?
– Которые не дошли?
– Да. Которые не дошли.
– А это важно?
– Для меня – да. Ты не поверишь, но судьба моей бессмертной души мне не безразлична.
– Душа-то пока с тобой.
– А душа того Берта, который не дошел?
– Того, может, и не было совсем.
– Ну а если был? И не один?
Аннабель помолчала.
– Все равно – твоя душа с тобой. А раз ты помнишь – пусть смутно – что-то из предыдущих этапов, значит и их души слились с твоей…
– Не помню ничего, в том-то и дело. Если бы помнил… Боюсь, что все гораздо хуже. Что мы – настоящие – не дошли, и тогда Дракон изготовил гомункулюсов…
– Бред, – неуверенно сказала Аннабель.
– Почему? Что противоречит этому утверждению? То, что мы ощущаем себя – собой? Не довод. То, что у нас наша память, – тем более не довод. А вот то, что я перестал различать на ощупь аверс и реверс монет, – это уже довод. Мы скопированы не абсолютно, а с маленькими допусками. И запах. Я чувствую, что у меня изменился запах.
– Но Дракон говорил, что изменит наши запахи.
– Он говорил – не изменит, а уничтожит. Что мы перестанем пахнуть вообще. И что же? Пахнем. Но не так, как раньше.
– Я тоже?
– Я не знаю, как ты пахла раньше, – очень серьезно сказал Берт. – Все перебивала смесь «Ангелика» с машинным маслом… – И рассмеялся, стервец.
– Наши возвращаются, – сказала Аннабель. – Скотина ты, Берт, – я так старалась не думать обо всем этом…
– Значит, думала?
– Думала.
– Это бесполезно – не думать. Все равно прорежется…
Генерал и улан вернулись, не найдя пути вниз. Возможно, он и был, этот путь, но в самом нижнем из достигнутых ими залов лабиринта – именно залов, – округлом помещении размером с дворцовую приемную; в этом зале пол был завален толстым слоем костей, человеческих и звериных вперемешку, и найти под этим слоем ход вниз было невозможно. Аннабель вдруг поняла, что именно являет собой, чему соответствует в том, неизнаночном мире этот заваленный костями зал, и понимание держалось в ней какую-то долю секунды – а потом исчезло. Но вот в зале уровнем выше нашли кое-что – и улан, улыбаясь, предъявил бухту толстого черного шнура. Очень крепкий шнур. Спокойно выдерживает двоих.
– Отлично, – сказала Аннабель. – Предлагаю поесть – и двигаться.
– Днем? – спросил генерал.
– Думаю, начать можно днем. Это изнаночный мир. Сила гернотов сюда не распространяется.
Генерал с сомнением пожал плечами, но промолчал.
– По крайней мере, они здесь не хозяева. А нам следует торопиться.
– Если сила Ю проникает сюда, то почему сила гернотов не может проникнуть? – ни к кому не обращаясь, спросил Берт. – Вполне возможно, что герноты имеют здесь своих агентов. К этому надо быть готовым.
– От агентов мы закроемся, – сказала Аннабель. – А сами герноты, может быть, сюда не вхожи.
– Будем надеяться, – сказал Берт.
Спуск прошел на удивление гладко и спокойно. Даже ощущение опасной пустоты было каким-то неподлинным. Лишь боль в
