– Прошу вас. – Вставая, он слегка повернул одно из кресел, приглашая Стеллу садиться.
Задержав дыхание, Стелла пересекла зал и села в предложенное кресло. За ней сели остальные. Хозяин – последним.
– Я надеюсь, вы простите меня за неудобства в дороге, – сказал Доверенный. – Это было неизбежно. Но теперь все – почти все – позади. Я сыграл свою партию. Вступаете вы. Вы не узнали башню?
Стелла покачала головой.
– Дворцовая тюрьма. Вернее, вход в нее. Сама тюрьма там… – Он опустил руку к полу. – Предписано было бросить вас в камеру без выхода.
– А почему – не убить на месте? – спросила Стелла. – Как всех прочих?
Она удивилась своим словам, и Доверенный тоже удивился и пристально посмотрел на нее.
– Я думаю, этим вопросом вы уже дали ответ, – сказал он наконец.
– Может быть, – сказала Стелла опять не свои слова. – Если так, то давайте поскорее покончим с неопределенностью.
– Одну минуту, – сказал Доверенный. Из кармана он вынул колоду карт и распечатал ее. Это были длинные и узкие гадальные карты сул-киэ, с чисто белыми, без рисунка, рубашками. – Возьмите карту. – Он протянул колоду Стелле.
Твердой рукой она вытащила карту откуда-то из середины.
За ней карты взяли Адам, Иппотроп и Пальмер. Последним вынул карту Доверенный.
– Дайте мне. – Он перетасовал маленькую колоду, потом стал выкладывать карты картинками вверх по закону сул-киэ. – Здесь и сейчас, – он посмотрел на Стеллу и едва заметно покачал головой, – вода и железо, ночь и веревка, путь дракона и путь зверя, конец и начало. Вот и все.
– Вы сомневались? – одними губами улыбнулась Стелла. – Где наши принадлежности?
Было противно и стыдно чувствовать в себе чужую волю и угождать ей – и вместе с тем пришло чувство близкого освобождения, и требовалось именно подчиняться этой чужой и, в общем-то, не злой воле и делать все как можно лучше.
Наверное, остальные чувствовали то же самое: Пальмер, стараясь не спешить, раскладывал на полу содержимое старого солдатского ранца, и Адам, не в силах погасить лихорадочный блеск в глазах, с деланым равнодушием рассматривал ножи с витыми рукоятками, ожерелья из темных камней, стертые временем монеты, кольца, кулоны, и Иппотроп, не знающий тайн, сидел неподвижно, вцепившись в подлокотники, и пальцы его побелели.
– Вот он, – сказала Стелла, когда рука Пальмера извлекла со дна ранца плоский зеленый камень с глубоко прорезанными неизвестными буквами. И когда она сказала это, легкий жар стал исходить от камня.
Доверенный вдруг встал и попятился, и Стелла, отметив это каким-то далеким и не очень важным краешком сознания, тем же краешком слегка усмехнулась.
Пальмер опустил камень на пол и отодвинулся от него, а Адам и Иппотроп, напротив, потянулись к камню, и Стелла подошла и опустилась на колени, протянув руки и повернув их ладонями вниз. Все уже делалось само, и важно было лишь не нарушить целостности происходящего. Призрачный, проходящий насквозь жар усилился, заставляя ежиться кожу. Скользкая волна приподняла руки Стеллы и опустила, и все остальные точно так же протянули руки и повторили это движение. Зеленое сияние, похожее на светящийся дым, стало подниматься от камня вверх, коснулось ладоней и заклубилось, образуя туманный шар. Шар стал подниматься, увлекая их за собой, и Стелла, потом Адам, потом остальные встали на ноги, подняли руки… шар висел над головами и светился все сильнее и сильнее, и в свете его стал виден холодный, заваленный шлаком камин, голый, без ковров, пол из плохо подогнанных каменных плит, стены без драпировок и гобеленов, исписанные примитивными заклинаниями от нечистой силы, – и тут шар оторвался от рук, и все четверо, обессиленные, рухнули на пол, будто кто-то разом обрезал поддерживающие их и управляющие ими нити, – и Стелла увидела свое падающее и потом уже лежащее тело со стороны, снизу, от самого пола, – и продолжала видеть, удаляясь, двигаясь куда-то спиной вперед, так что она не видела – куда, а видела только – откуда. Промелькнули зал, еще какие-то комнаты и переходы, двор, похожий скорее на колодец, потом пришла темнота – и острый звериный запах.
Аннабель выпрямилась и, подчиняясь инерции движения, сделала несколько шагов вперед, преодолевая слабое сопротивление – будто бы нитей, натянутых поперек хода. В синих мелких вспышках виден стал Берт, встающий с колен. Генерал и улан тоже были поблизости, их Аннабель не видела, но вполне чувствовала. Руки жгло незримым огнем, огонь вливался в тело, заставляя его расти и твердеть, и тело обретало вес брони и мощность взрывного механизма. Все вокруг заливал синий свет, и понимание, что свет этот исходит от нее, не удивило Аннабель. Она отлично знала, где она и ее соратники находятся, каков их маршрут и задача – ближайшая и отдаленная. Берт, огромный и страшный, приблизился к ней. Им не было нужды переговариваться, чтобы понимать друг друга. У генерала и улана была своя задача, и они уже начали выполнение ее. Стальные кружева старой клетки скрежетнули и рассыпались под ногой. Аннабель попыталась улыбнуться, но лицо не подчинилось ей. За решетками молчали испуганные до смерти звери – и лишь обезьяны глупо икали. Аннабель почти летела вперед, и Берт был рядом с ней: плечо в плечо.
– Мон шер, – сказала Аннабель сухо, – я никогда не прощу вам того, что вы делали со мной, будучи зверем.
Но скрыть своих мыслей она не могла, и поэтому Берт ответил:
– А я – никогда не забуду.
– Что ж, – сказала Аннабель, – может быть, эта формула более точная.
Чугунные узорные ворота возникли на пути, и Аннабель легким движением плеч, подходя, выбила их – с воем повисли на петлях створки, и что-то – замки? – врезалось, высекая искры, в стену и ушло в небо рикошетом. Так же она могла выбить и стену, но это потребовало бы слишком больших трат – а в преддверии боя она не могла себе позволить их. Они вновь пересекли двор, куда их привезли и где выгружали из арестантского фургона – не их, а подменышей, конечно, но слишком большую часть их личностей несли подменыши, а иначе было нельзя, зверей заподозрили бы, – и метнувшиеся наперерез солдаты отлетели, оглушенные, а стрелы сгорели в воздухе, не приблизившись – Аннабель не желала убивать, еще много убийств предстоит им сегодня, и не нужно ненужных, – и шагнули в ту же самую дверь, и пересекли зал-ловушку, наивную и трогательную в этой наивности, и миновали четверых циркачей, понемногу приходящих в себя, и нашли след того, кто побежал докладывать, что ловушка не сработала и вся операция сорвалась, и вот теперь Аннабель выбила стену – рядом с камином – и скатилась первой по уходящей
