Моя голова шла кругом. Расслабившись, я отстранился от Мэри и обессиленно рухнул навзничь. Будь это все в прошлой жизни, я, возможно, отпустил бы какую-нибудь шутку или просто сказал бы, что люблю ее… но сейчас не мог придумать ничего более-менее уместного, подходящего моменту. Мой мозг плавал в хаосе ощущений и чувств. Светоч, разгоревшийся во мне, угас, оставив опустошенным, измученным, опаленным. Чувствуя Мэри рядом с собой, я смотрел на деревья, на облака над головой. Капли дождя, просочившиеся сквозь сплетение ветвей, били по моим распахнутым глазам. Перламутровый цвет небес казался мне невыносимо прекрасным. Все еще пребывая в этой гулкой неге, я повернулся к Мэри.
То, что возлежало со мной на лесной подстилке, смотрело на меня уже знакомыми золотыми глазами, но все остальное изменилось, став настоящим воплощением кошмара. Нос существа был плоским, ноздри – пара продольных щелей над широким ртом; нижняя челюсть выдавалась вперед, обнажая ряд игольчатых зубов. Его волосы свалялись в колтуны, будто пакля или комок водорослей. Между пальцев, покоящихся у меня на груди, протянулись перепонки, и сами пальцы нормальными не были – каждый из них был увенчан тяжелым черным когтем. Рот существа приоткрылся… и из него вырвался томный вздох счастливой любовницы.
Именно этот звук заставил меня, словно испуганного краба, отползти от монстра прочь так скоро, как только было возможно. Если бы штаны мои не скатались у самых лодыжек, я смог бы продвинуться дальше, а так я беспомощно заелозил по земле и, пытаясь встать, тяжко приложился о землю задом. Я схватился за пояс, одновременно пытаясь поднять себя на ноги, но то, что заняло место Мэри, – то, что было моей Мэри, – встало и приблизилось ко мне, протянув вперед перепончатые пальцы.
– Эйб, – сказала она.
Несмотря на весь ужас, я все-таки смог вымолвить:
– Мэри?!
Черты существа мерцали, как будто я смотрел на них сквозь слой воды, колеблемый то одной, то другой рябью. Когда эта рябь улеглась, моим глазам снова явилась Мэри.
– Эйб, – произнесла она и шагнула ко мне.
– Стой, где стоишь! – Отступив, я попробовал подтянуть портки. Мой каблук зацепился за корень, и я опрокинулся еще разок. Снова кое-как встав, я нашел в кармане плаща нож и выставил его перед собой. Нож оказался сплошным разочарованием – маленький, да и потом, я едва ли знал, как его использовать, если не для очистки рыбы.
– Эйб, – повторила Мэри – у меня не получалось думать о ней как о какой-то там твари без имени.
– Что ты такое? – прокричал я.
Она не ответила.
– Что ты такое! – Нож дрожал в моей руке.
– Отражение, – ответила Мэри.
– Чье?
Она слегка улыбнулась.
– Ты не моя жена, – произнес я потерянно. На это она тоже ничего отвечать не стала. – Где мы находимся? Что это за место?
– Голландский ручей.
– А рыба? Та, которая… – Я махнул рукой на протоку.
– Что с ней не так?
– Что это за рыба?
– Не рыба. Нимфа.
– Я не… Что ты имеешь в виду?
– Тебе придется подняться вверх по течению, чтобы узнать.
Я вспомнил Дэна, успешно улетучившегося из моей головы, ровно когда я увидел Мэри.
– Сукин сын, – пробормотал я. Если я столкнулся с Мэри – или с этим существом, что похоже на Мэри, – получается, он нашел то, что искал? Или только счел, что нашел?
– Я пришел сюда с другом, – сказал я.
– Да, – сказала Мэри. – Дэн. Твой рыбак-компаньон.
– Думаю, он пошел вверх по течению. Он хочет найти…
– …свою семью. Софи и мальчиков.
– И он?..
– Хочешь, чтобы я отвела тебя к нему?
Вряд ли идти следом за умершей женой куда-либо было хорошей идеей… но что еще мне оставалось?
– Думаю, да, хочу, – согласился я и нервно сглотнул слюну.
– За мной. – Она развернулась и пошла через лес, держась ручья. С ножом наготове я последовал за ней, не забыв подобрать с земли шляпу. Я думал, что мы станем подниматься по хребту, который я пересек, чтобы найти ручей, но пока что наш путь был более-менее ровным. Свободной рукой я заткнул подол футболки в штаны, а вот рубашку застегнуть не получилось. Я решил проблему, зажав нож в зубах. Забавно, но я пекся о том, что Дэн, если увидит меня в растрепанном виде, сразу поймет, что я не устоял перед Мэри и… Наверное, таким образом я пытался отрешиться от испытанного мною с этим странным фантомом, в котором до сих пор отказывался не признавать жену.
Мэри впереди замерла. Я сбавил шаг и поравнялся с ней… почти поравнялся, выдержав некую условно безопасную дистанцию. Прямо перед нами лежала тропа, извивавшаяся по лесному ковру. Мощенная круглыми камнями, уложенными в землю бок о бок, она напомнила мне о старых мостовых, на которые то и дело натыкались рабочие в Уилтвике, когда ремонтировали очередную городскую улицу. Однако эти плиты были куда больше обычных, диаметром где-то в ярд каждая, и выглядели так, будто их давным-давно истоптали тысячи подошв. Геолог из меня никакой, так что мое предположение насчет того, что они сделаны из мрамора, вполне могло быть ошибочным. Стебли травы, проросшие из промежутков между камнями (в то время как земля по обе стороны дороги была очищена от листьев), имели красноватый оттенок, с которым я не сталкивался доселе в округе. Это могла быть старая проселочная дорога, обставленная маршрутами поновее да поудобнее, и потому забытая… но нет, все было не так просто. Эта дорога казалась древней, как сам людской род. Но как такое было возможно здесь, на американском континенте, где коренные народы никогда не строили ничего подобного, где европейские поселенцы, коим было бы с руки вымостить подобную тропу, присутствовали лишь несколько последних столетий?
Мое впечатление о возрасте кладки, однако, было подкреплено постаментом, расположенным на другой стороне дороги примерно в двадцати ярдах левее. Простая колонна высотой четыре фута или около того поддерживала статую, вырезанную в столь идеализированной манере, что на ум сразу шли Древняя Греция или Рим. Более или менее в натуральную величину исполненная, скульптура изображала женщину, одетую в простое платье, без рукавов, покрывавшее ее ноги. Женщина была беременна – почти на грани рождения ребенка. Она поддерживала свое бремя руками, застыв в обобщенной позе матери. И еще она была безголовой – ее шея являла собой гладкий обрубок. С того места, где я стоял, нельзя было углядеть, было ли безглавие статуи частью замысла скульптора или актом вандализма. То, что казалось красной краской, со временем выцветшей до коричневого цвета, было набрызгано вокруг шеи скульптуры, но это могла быть грязь с дороги, которую кто-то намазал на нее.
– Мать, – сказала Мэри.
– Что?..
– Статуя, на которую ты смотришь. Мать.
– Кого она изображает?
– Очень
