— Тогда угомонись и наберись терпения. Не так уж долго осталось. Я тебя, конечно, понимаю, но у нас нет права на ошибку.
— Прости, Дядько, я… просто не могу. Я его ненавижу!
— Малыш…
— Я не могу больше! — тоскливо прошептал Белик, сгорбившись и уткнувшись лицом в колени. — Понимаешь? Я не могу смотреть на него без дрожи, не мшу слышать его голос, видеть каждый день его глаза… эти уродские зеленые глаза, от которых меня уже мутит… и мечи — такие же, как тогда… я ненавижу его, Дядько! От волос до Торковых ногтей! Даже запах его не могу терпеть, потому что он не дает мне забыть! Ни на день, ни на час, ни на жалкую секунду! Каждую ночь он возвращается, и я заставляю себя лежать неподвижно вместо того, чтобы пойти и перерезать темному глотку. А сны… Если бы ты знал, как я боюсь засыпать! Иногда кажется, что я снова умираю, заживо горю от чужой крови. И при этом снова слышу его голос. Вижу его руки. И я ненавижу его… так же сильно, как в тот проклятый день. У меня больше нет ничего, кроме этой ненависти. А потом приходит утро, и он снова стоит перед глазами: живой, как тогда, с целыми пальцами… только там больше нет перстня. И я уже ни о чем не могу думать… Торк, как же это невыносимо! Дядько, умоляю, позволь мне его убить!
Таррэн с недоумением посмотрел на свои пальцы, на которых действительно не было родового перстня: снял когда-то давно, чтобы не привлекать внимания, а потом надежно спрятал. Выбросить не получилось, потому что в скромной печатке таилась часть его силы и бессмертной души. А еще — знаки древнего рода, который он когда-то покинул. Но у кого мальчишка мог видеть подобный перстень? И что с ним вообще случилось, если пацан даже сейчас дрожит, вспоминая о прошлом?
Страж опустился рядом со сгорбившейся фигуркой, бережно обнял за плечи и погладил по напряженной спине.
— Не надо, малыш. Нам только до Бекровеля добраться, а там все изменится. Дома будет полегче, и… Знаешь, Таррэн сегодня славно бился за нас. Он сильно рисковал, ввязываясь в эту свару, но не отстранился, как светлые, и… Мне кажется, он другой. Ему не все равно, что будет с нашим миром.
— Это не имеет значения!
— Я прошу тебя: потерпи, — вздохнул седовласый. — Эльфы ведь тоже разные: кто-то глуп, кто-то жесток, кто-то слишком мягок или, наоборот, груб… возраст для дурости не помеха. Да ты и сам видел разницу хотя бы на примере наших драгоценных «послов»: хорошо, что хоть чуток помогли со стрелами. А темный не так плох. К тому же заметь: он стерпел все твои нападки, ни разу не попытался прибить и, как ни удивительно, даже на откровенную провокацию не отреагировал. Да и Мирдаис отзывался о нем хорошо, а наше дражайшее величество, как ты знаешь, не склонен к преувеличению. Поэтому очень тебя прошу: наберись терпения и дай ему хотя бы один шанс.
Белик прерывисто вздохнул и тоскливо взглянул на опекуна снизу вверх.
— Я постараюсь, Дядько. Только не требуй от меня слишком многого.
— Вот и славно. А теперь отдыхай, завтра будет долгий день, — Страж мягко улыбнулся, неуверенно погладил пацана по щеке, но как-то очень уж быстро отдернул руку и, будто смутившись, быстрым шагом вышел на улицу. Несколько секунд постоял у приоткрытых ворот, оглядывая опустевшие дворы и разгромленную улицу. Ободряюще кивнул возвращающемуся гаррканцу и, приметив дом, который облюбовали перворожденные, отправился за виднеющейся вдалеке длинной гривой темного.
Да, Серые пределы — это не самое лучшее место для прогулок, и соваться туда с непроверенными спутниками — гиблое дело. Но избавиться от эльфов при всем желании не удастся, а потому следовало уточнить детали на будущее, чтобы четко знать, от кого из них и чего именно можно ожидать.
Таррэн подметил странное выражение на задумчивом лице Стража, затем проследил за массивной тенью гаррканца, торопливо юркнувшего в опустевший сарай, и с досадой признал, что планы в отношении его молодого хозяина придется отложить на потом. Но это не страшно. Главное — до заставы добраться, а там, как и сказал Урантар, все действительно изменится.
Герр Хатор, к огромной радости местных, не пожадничал: оставил столько припасов, сколько смог изъять из собственных обширных закромов. Разумеется, в скором времени это создаст каравану определенные трудности, но не помочь подавленным людям было нельзя. К тому же опытным караванщикам заниматься охотой не впервой, а если в ней еще и эльфы поучаствуют, то проблемы разрешатся сами собой.
— Урантар, ты куда опять племянника подевал? — со смешком поинтересовался Весельчак, гарцуя на гнедом скакуне возле закрытых ворот, к которым подтягивались последние повозки. Деревенские собрались здесь же, с теплыми и признательными улыбками провожая гостей, которым были стольким обязаны. Аарон по такому случаю даже переобулся в добротные сапоги, взял в руки украшенный резьбой посох, нацепил поверх рубахи длинную белоснежную хламиду и теперь сильно смахивал на мага-отшельника, коих много развелось в последние годы. Усталые женщины нашли в себе силы принарядиться, дети с любопытством высунулись из-за частично восстановленных заборов ломов, а мужики натянули свежие рубахи и пригладили волосы. — Мы давно готовы, только вас и ждем!
— Тут я, тут, — недовольно буркнул Белик, выводя из сарая бодрого гаррканца. — Зачем же орать с утра пораньше?
— Наконец-то! Ты чего такой вялый? За целый день не успел выспаться?
— А ты не успел наговориться? Или прицепиться больше не к кому?
— Может, и не к кому.
— Тогда приценись к Молоту: будет гораздо больше толку.
Рыжий пренебрежительно фыркнул.
— Чего к нему лезть-то? Он шуток не понимает!
— Зато может хорошо дать в морду, — проворчал мальчишка, вскакивая в седло.
Аркан и Ирбис, крутящиеся неподалеку, хохотнули, деревенские с трудом сдержали улыбки, даже Гаррон соизволил обернуться и растянуть губы в понимающей усмешке.
— Вот паршивец, — вздохнул Весельчак, подъезжая ближе и намереваясь отвесить пацану подзатыльник.
Но Карраш, как оказалось, тоже был не в духе: неожиданно заржал так, что перепуганный конь под ланнийцем с придушенным визгом шарахнулся и едва не встал на дыбы, а его хозяину пришлось с
