Опозоренный Эдгар, отец Джеймса, собрал вещи и перевез семью на другой конец страны, но только после того, как совершил сделку с Грантом и стал вторым крупным держателем акций после него. Отец открыл западный филиал «Донато», который после смерти дяди Гранта превратился в головной офис фирмы. Достаточно странно: Эдгар любил свою жену, но бизнес он любил больше.
Хотя Фил в то время этого не понял, но именно из-за этой сделки и того, что он увидел в сарае для дров, он потерял возможность унаследовать «Донато Энтерпрайзес».
Задыхаясь и от воспоминаний, и от физической нагрузки, Джеймс добежал до парка развлечений на пляже Хаена быстрее, чем изначально рассчитывал. Шесть миль от дома Наталии он пронесся, как на соревнованиях. Джеймс нагнулся, уперся руками в колени и постарался отдышаться. Пот капал с кончиков волос, с носа и подбородка и падал на траву. Фил изменился, когда узнал о своих родителях. Черт, они все изменились. И, в конце концов, Филу удалось выполнить то, что он задумал. Федералы забрали большую часть активов «Донато Энтерпрайзес», а Джеймс потерял Эйми. Было бы слишком легко свалить всю вину на Фила, но они все втроем – Фил, Томас и Джеймс – подожгли запал, который разметал всю их семью.
Джеймса спрятали в Мексике. Фила посадили за решетку, а Томас восстанавливал «Донато». Оставалось только гадать, были ли последние несколько лет «оком шторма». Что хочет от Джеймса Фил? Перегорело ли его желание отомстить или он все еще жаждет крови брата? Или произойдет что-то совершенно другое? Проклятье, Джеймсу просто необходимо вспомнить, что произошло в баре и на лодке.
Как бы ему ни хотелось остаться на острове Кауаи, Джеймс знал, что он должен вернуться в Калифорнию и встретиться с Филом. Выяснить правду о том дне, когда его мозг дал сбой. Если Фил действительно пытался его убить, то Джеймс согласен с Томасом: они должны сделать все возможное, чтобы снова отправить Фила в тюрьму.
* * *Когда он бегом возвращался обратно в Ханалеи, лучи утреннего солнца пробрались сквозь низкие облака, заискрились в кронах деревьев, окрашивая их в золотой цвет. Пальцы Джеймса согнулись, как будто держали невидимую кисть. На мгновение, может быть, на несколько мгновений он задумался о том, чтобы с помощью Google узнать, где на острове продаются материалы для живописи. Но вскоре вспомнил картины Карлоса, написанные акриловыми красками, такие же яркие, как и палитра цветов на заднем дворе у Наталии. Полотна были написаны с таким мастерством, которое Джеймс даже не надеялся повторить.
Наталии нравились работы Карлоса. Три из них висели в ее доме. Пейзажи Пуэрто-Эскондидо, и ни на одном из них не было заката.
В Ханалеи Джеймс остановился, чтобы заказать кофе, один – для себя, другой – для Наталии, потом вернулся в дом. Он оставил кроссовки на веранде и открыл стеклянную раздвижную дверь. Громкий хохот и грохот кастрюль наполняли комнаты. Джеймс двинулся в кухню, привлеченный шумом и ароматом оладий и сиропа. Наталия стояла возле плиты и наливала тесто на железную сковородку. Джулиан разливал в пластиковые чашки ярко-розовый сок, а Марк, накрывавший на стол, размахивал ножом, словно воображаемым мечом. Клэр с ловкостью шеф-повара резала фрукты.
Джеймс моргнул, и, если бы его руки не были заняты стаканчиками с кофе, он бы точно потер кулаками глаза, потому что решил, что это обман зрения. Сначала сандвичи с яйцами в Лос-Гатос, а теперь это. С каких это пор его матери нравится работать на кухне? Он вообще не помнил, чтобы она хоть что-то готовила. Их экономка на столе в кухне оставляла ему и Томасу еду, чтобы перекусить после школы. Именно она готовила на всю семью. И, боже мой, что это за цветастая палатка, в которую облачилась его мать? Рисунок настолько яркий, что искрится.
Клэр разрезала спелую папайю и поймала взгляд сына. Она одарила его улыбкой, такой же ослепительной, как и ее наряд.
– Доброе утро, Джеймс.
– Э…
Джеймс не мог оторвать от нее глаз. В своем наряде, который он счел чем-то вроде пляжного халата, она выглядела молодой, экстравагантной и забавной. Она хотела быть веселой бабушкой.
Клэр надула губы, морщинки вокруг них стали глубже.
Ну да, это же его мать.
– В самом деле, Джеймс. Закрой рот. Гекконы, которых я видела поблизости, решат, что это новый дом.
Да, это определенно она.
Марк хихикнул, потом фыркнул от смеха.
– Тебе это кажется забавным? – сухо спросил Джеймс.
Марк кивнул.
– Угу.
– Уморительно, – оценил Джулиан.
– Джулиан! – одернула его Наталия.
Джеймс посмотрел на нее. От горячего кофе у него вспотели руки. Наталия улыбнулась. Доброе утро. Она произнесла эти слова одними губами. Эластичная лента свободно удерживала ее волосы в небрежном пучке на затылке, фиолетовые полукружья подчеркивали зеленые глаза. Среди этой веселой компании только она выглядела невыспавшейся. Было не позже восьми, но все, кроме нее, жили по тихоокеанскому времени.
Наталия положила еще несколько оладий в стопку уже готовых и выключила плиту. Потом жестом пригласила Джеймса пройти в гостиную.
– Ты не обязана для нас готовить, – сказал Джеймс, когда Наталия принялась собирать журналы с кофейного столика.
– Я не против. – Она переложила их на полку под телевизором. – Мальчикам нравится помогать на кухне.
Это оказалось для Джеймса новостью. Впрочем, он и не готовил. Чаще всего они ели вне дома. Джеймс поставил стаканы с кофе и подумал, что сегодня надо обязательно купить продукты. Он скучал по барбекю и с удовольствием помогал с ужином накануне.
– Твоя мама приехала около часа назад. Она знала, что мальчики встанут рано. – Наталия сложила рисунки, которые Марк оставил разбросанными на диване. Джеймс решил ей помочь и собрал цветные карандаши сына. – Не переживай, – улыбнувшись, продолжала Наталия, – они не знают, кто она такая на самом деле. Лучше ты сам им обо всем расскажешь.
– Спасибо, – сморщился Джеймс, складывая карандаши. Один упал на пол и покатился к босой ступне Наталии. Нат передала ему карандаш, Джеймс положил его к остальным и сел рядом с ней на диван. – Я и не думал,
