Проехав несколько миль, она свернула на холм и поехала по жилым кварталам. На мгновение меня охватила паника, я решил, что она везет меня на ту лужайку, о которой однажды говорила, что это было их с Джеймсом любимое место, оно много значило для них обоих. Одно-единственное место, которое, с моей точки зрения, могло вырвать меня из состояния фуги. Там Джеймс сделал Эйми предложение, и там же на нее напал Фил. Место было эмоционально значимым для всех.
Но мои тревоги рассеялись, уступив место новому приступу паники. Эйми свернула на подъездную дорожку к кладбищу.
Я вцепился в ручку дверцы, точно зная, куда она нас привезла.
Она въехала на парковку и заглушила двигатель.
– Нам сюда. – Эйми указала через лужайку, потом открыла дверцу, вышла из машины и быстро пошла по траве, не оглядываясь на меня.
Я выбрался из салона и двинулся за ней. Пройдя метров двадцать пять, Эйми остановилась. Она указала на гранитный могильный камень.
Джеймс Чарльз Донато
Любимый сын
Затем шли даты рождения и смерти.
Я сунул руки в карманы. Мне следовало бы рассердиться, глядя на надгробие, или почувствовать некую связь с женщиной, стоявшей возле меня. Мужчина, которым я когда-то был, потерял все. Вместо этого я испытывал острый страх перед тем, что Наталия окажется права. Узнаю ли я ее, когда вернусь в дом Тирни?
Я перевел взгляд с могильного камня на машину, потом обратно и сглотнул подступившую панику.
– Здесь что-то похоронено?
Эйми невесело хмыкнула. Звук вышел жестоким и наполненным ненавистью.
– Гроб, полный мешков с песком. – Это была часть замысла Томаса, чтобы имитировать мою смерть, объяснила она. И мне пришлось напомнить себе, что вся история Эйми не известна. Если судить по тому, что рассказал мне накануне Томас, она и все остальные, кто был близок Джеймсу, узнали самый минимум из того, что им нужно было знать.
– Оставить тебя в Мексике было для меня очень трудно. Но я поступила правильно.
Сквозь кроны деревьев пробивалось послеполуденное солнце. Тени листьев танцевали на ее одежде. Теплый свет подчеркивал линии профиля и отражался в слезах, смочивших тонкую кожу под глазами.
– Я люблю Джеймса. Я всегда буду любить его. И почти всегда он обращался со мной очень хорошо. Но вот в конце… – Ее голос прервался. Она провела пальцем под глазом и неловко хмыкнула. – Ты знаешь, что произошло.
– Как бы мне хотелось, чтобы я мог извиниться за него. – Мне хотелось избить Джеймса до полусмерти за то, о чем он ее попросил. Как он посмел просить, чтобы любовь всей его жизни молчала о том, что произошло между нею и Филом, до тех пор, пока Томас и Управление по борьбе с наркотиками не закончат спецоперацию?
Эйми поджала губы.
– Есть три причины, по которым я все же смогла простить Джеймса. – Не поднимая руки, она растопырила три пальца. – Во-первых, мне нужно было оставить прошлое позади. Во-вторых, Джеймс был всегда предан мне. Он защищал меня и тогда: он сделал то, что, по его мнению, позволило бы ему держать Фила на расстоянии от меня. Но, Карлос… – Эйми подняла голову. В тени цвет ее глаз стал пронзительно-голубым. – Я хочу верить, что Джеймс мертв. Он мертв для меня.
От долгого вдоха моя грудь поднялась и опала.
– Это третья причина?
Эйми втянула губы, как будто сдерживая эмоции, рвущиеся наружу, и кивнула.
– Не знаю, что бы я сделала или как бы чувствовала себя, если бы ты снова стал Джеймсом. Это пугает меня. Я никогда не говорила об этом Яну, но я знаю, что он тоже об этом думает.
Я сделал два шага назад, потом один вперед. Как бы поступил Джеймс? Пожалуй, он сразу вернулся бы домой. Привез бы он мальчиков с собой или оставил бы их?
– Ты сказала, что Джеймс не был похож на своих братьев. Если не считать того, как он решил ситуацию с Филом, был ли он хорошим человеком?
– Я бы не провела столько лет с ним, если бы он был плохим. Было кое-что в его прошлом, нечто такое, что случилось еще до их переезда в Калифорнию, когда мы были детьми, о чем он мне не рассказывал. Я думаю, что с Филом он поступил так потому, что ему было стыдно. Но я бы доверила ему свою жизнь даже после того, что случилось на лужайке.
– Мои сыновья… если со мной что-то случится…
– Джеймс разозлится, ему будет больно. У него появится ощущение, что все его кинули, но детей он никогда не оставит.
Эйми построила новую жизнь с Яном, с мужчиной, которого, как я чувствовал, она глубоко любила. Что с ними случится, когда Джеймс вернется? Попытается ли он вернуть Эйми? Он уже оставил Эйми, но сделал это непреднамеренно. Ему, вероятно, никогда не приходило в голову, что он не вернется на свою свадьбу.
А как насчет Наталии? Отступится ли она или станет бороться за него? Джеймсу она будет не знакома.
– Ты бы бросила Яна ради Джеймса?
– Я правда не знаю. Но я вот что тебе скажу. Чтобы мы с Яном были по-настоящему счастливы, я не могу жить рядом с Джеймсом. У нас слишком много общего прошлого. Ян верит мне, но я знаю, что он будет страдать, и это нечестно по отношению к нему. – Она положила руку на живот. – И это нечестно по отношению к нашему ребенку.
– Ты беременна?
– Да, – негромко ответила Эйми, и уголки ее губ опустились. Она посмотрела на надгробный камень. Возможно, все те годы, когда они с Джеймсом встречались, она мечтала объявить ему эту новость. Они бы поженились, она бы родила ему детей. Но вот он стоит рядом с ней, и это не совсем он, а она ждет ребенка от другого мужчины.
Ее глаза заблестели, и я попытался придумать, как поступить. «Для нее это, должно быть, чертовски трудно. Мне не следовало приезжать». Вместо этого я распахнул объятия:
– Иди сюда.
После короткого замешательства она прислонилась ко мне. Я обнял ее, и она заплакала на моем плече.
Бриз зашелестел среди деревьев, захрустел ветками, подхватил волосы Эйми. Солнце выхватило рыжие пряди в ее кудрях, и неожиданно, держа ее в объятиях, я вдруг захотел быть с Наталией с такой силой, какой никогда прежде не испытывал. Крепко прижать ее и дать обещание, что я никогда не отпущу ее. Что я никогда не покину ее и никогда не забуду.
Но следом пришло осознание невыносимой реальности. Да, я мог это пообещать Наталии, но нарушать это обещание буду уже не я.
Вскоре Эйми
