– Ты не пойдешь за ним? – спросила Клэр. Ее голос стал тонким и высоким от страха.
– Через минуту. Он давно злится на меня. Ему надо немного выпустить пар.
Джеймс отдал мяч Гейлу, выпустив его из пальцев. Мать пристально посмотрела на сына.
– Возможно, это к лучшему, – вынесла она вердикт. – Рано или поздно они бы все равно узнали. Мне следовало бы самой сказать им…
Джеймс поднял руку, останавливая ее:
– Как случилось, так случилось. А теперь мне нужно пойти и поговорить со своим сыном.
* * *Джеймс нашел Джулиана на пляже метрах в ста от дома. Тот сидел в тени пальмы, сгорбившись, положив руки на колени и спрятав голову в руках. С долгим вздохом Джеймс уселся рядом с сыном. Потом развязал шнурки на ботинках и вытряхнул песок. Сняв носки, сунул их в ботинки и зарылся пятками в песок в поисках прохладных гранул внизу.
Джулиан поднял голову. Вытер мокрое лицо ладонью и отвернулся. Дышал он прерывисто, плечи тряслись.
Джеймс подавил инстинктивное желание обнять сына. Ему скоро двенадцать, он становится подростком. Вместо этого Джеймс поднял и принялся рассматривать сухой лист.
– Почему… – прохрипел Джулиан, вытирая рукой под носом. – Почему ты не сказал нам, что она наша бабушка?
Джеймс покрутил лист.
– Потому что я не знал. Я не мог вспомнить, кто она, а она мне ничего не сказала. Не думаю, что она что-либо говорила Карлосу, потому что ни одно слово в его дневниках не дало мне понять, что сеньора Карла – это моя мать. – Джеймс тщательно подбирал слова. Ему хотелось, чтобы Джулиан воспринимал его и Карлоса как одного человека. Ему хотелось, чтобы мальчик видел в нем своего отца, поэтому и поступать он должен так же. Как Наталия сказала ему много лет назад и повторила прошлой ночью: «То же самое тело, то же самое сердце и та же самая душа». Подводил только поврежденный мозг, который он изо всех сил пытался отремонтировать.
– Я не знал, что сеньора Карла и моя мать – это одна и та же женщина, пока на прошлой неделе она не появилась в нашем доме.
Джулиан снова вытер нос, потом подобрал ветку и воткнул ее в песок.
– Могу поспорить, что ты на нее разозлился.
– Я до сих пор злюсь, – сказал Джеймс, глядя на океан. Солнце уже миновало зенит. На лбу Джеймса выступил пот, он почувствовал, как капля потекла по спине. – Я злюсь на всю свою семью. Но не на тебя и не на Марка, – уточнил он, когда Джулиан ахнул. – Только на свою мать и братьев. Но знаешь, на кого я злюсь сильнее всего?
Джулиан помотал склоненной головой. Он посильнее надавил на ветку, и та сломалась.
– На себя. – Джеймс много раз принимал неправильные решения, и каждое все дальше уводило его от того будущего, которое он и Эйми распланировали, как дорожную карту. Но с каждой ошибкой он становился все ближе к Джулиану и Марку. – Мне больше всего на свете хочется, чтобы я вспомнил те годы, которые забыл. – Грудь Джулиана сотрясали рыдания. – Мне бы очень хотелось, чтобы я помнил твою маму и все то, что мы с тобой делали вместе.
Слезы градом катились по лицу Джулиана, падали на песок, оставляя впадины. Джеймс осторожно постучал согнутым коленом по колену сына.
– Знаешь что?
– Что? – Джулиан шмыгнул носом.
– Я поступил умно. Я все записал и теперь помню все, что прочел о нашей жизни в Пуэрто-Эскондидо. А пока я читал, в моей голове появлялись картинки, словно настоящие воспоминания.
Джулиан кивнул, обдумывая его слова:
– Почему тебе пришлось измениться?
– Не знаю, Джулиан. Мой разум болен, и я пытаюсь выздороветь.
Джулиан нахмурился:
– Как ты заболел?
Джеймс пожал плечами:
– Не могу вспомнить. Не знаю, что заставило меня забыть о том, что я Джеймс, и не знаю, почему я забыл, что был Карлосом.
Джулиан моргнул, его нижняя губа задрожала.
– Тебе страшно?
– Очень страшно.
– Мне тоже.
Джеймс погладил сына по спине:
– Нам будет легче, обещаю. Я могу отзываться на любое имя, Карлос или Джеймс, но я все равно твой отец. Yo siempre voy a ser tu papá. Я всегда буду твоим папой.
Джулиан судорожно вздохнул. Новые слезы потекли, словно прозрачные ручейки по речным камням.
– Мне бы все равно хотелось, чтобы ты все помнил по-настоящему.
– Мне тоже. – И Джеймс говорил честно.
– А ты хотел бы помнить тетю Наталию?
Джеймс свесил руки между коленей.
– Да.
– Ей очень грустно от того, что ты не помнишь. Прошлой ночью я слышал, как она плакала.
Что-то такое дрогнуло в груди Джеймса, чего он не мог объяснить. Он так старался увеличить расстояние между детьми и своими братьями, что у него не было возможности подумать о том, насколько Наталии будет тяжело его присутствие в ее доме, то, что он спит под ее крышей.
– Она тебя любит.
– Я знаю, – негромко ответил Джеймс. И вспомнил то, как она на него смотрела, протягивала руку, желая прикоснуться, то, как ей приходилось спрашивать разрешения обнять его, а не просто обнимать. Она открыла свой дом, дала им убежище, ничего не попросив взамен.
Джулиан принялся чертить пальцем по песку:
– Я скучаю по нашему дому.
Джеймс не знал, как на это ответить. Они никогда не вернутся в Мексику. Его место не там. Но и в Калифорнию он не торопится возвращаться.
– Мы можем остаться здесь?
Джеймс поднял бровь:
– На Гавайях?
– Тетя Наталия хочет, чтобы мы остались.
– Тебе здесь нравится?
Джулиан раскинул руки, как будто обнимая пляж бухты Ханалеи. Он посмотрел на Джеймса так, словно тот сошел с ума. Джулиан вырос на берегу океана. Понятно, что его тянет сюда.
Джеймс взял в руку песок и пропустил сквозь пальцы.
– Здесь довольно мило.
Джулиан зарылся ногами в песок:
– Мне не понравилась Калифорния.
– Эй, я не сказал «нет». Но, прежде чем решить, мы должны узнать еще и мнение Марка.
На мокром лице Джулиана засияла улыбка. Потом он нахмурился, и улыбка исчезла. Он посмотрел на вереницу муравьев, которые поднимались по холмам и спускались в долины рядом с ним.
– Как настоящее имя сеньоры Карлы?
– Клэр Донато.
– Как мне ее называть?
– Почему бы тебе не спросить об этом у нее?
– Почему она нас обманула?
– Она боялась, что я заставлю ее уехать.
– А ты бы это сделал?
Джеймс открыл было рот, чтобы сказать «да», но остановил себя. Он мог сказать Джулиану правду, но тогда сын будет продолжать считать его «плохим парнем». Человеком, который разрывает их семью на части, тогда как в действительности он пытается собрать ее воедино. Потом Джеймс вспомнил, почему он вляпался во все это. Потому что скрывал правду.
– Да, – наконец признался он. – Я бы отослал ее.
Джулиан открыл рот и закрыл его. Джеймс чувствовал, как работает мозг сына.
– Ты отошлешь меня и Марка? – нерешительно спросил он, в его голосе слышался страх.
«Вот оно», – подумал Джеймс и вздохнул. Этого Джулиан боялся все последние
