– Когда у тебя рейс?
– В восемь сорок пять. – Оставалось два часа.
– О! Нам надо спешить. – Наталия поставил кружки. – Дорога до аэропорта займет не меньше сорока пяти минут.
– Я вызвал такси.
– Ты уверен?
Неуверенность в ее голосе заставила Джеймса поднять глаза от «молнии» на чемодане. Наталия потерла руки. Ее взгляд метнулся к чемодану. Она закусила нижнюю губу, и Джеймс медленно выпрямился.
– Я вернусь, – негромко сказал он.
– Я знаю, это просто… – Наталия отвернулась и провела пальцем по краю кружки с кофе.
– Просто что?
– Мне должно быть стыдно за то, что я напугана?
Он мог бы написать книгу о стыде.
– Нет. – Потому что он сам был напуган. – Поверь мне, я вернусь. Мои сыновья значат для меня слишком много. Ты… Я хочу снова увидеть тебя. Очень хочу.
– Я тоже хочу тебя увидеть, но не это меня встревожило. Как много Карлос написал в дневнике о моем разговоре с доктором Файнштейн?
– Достаточно, я полагаю. Текста было много. Я и сам говорил и встречался с некоторыми медицинскими экспертами.
– Тогда ты знаешь, что фуга может вернуться.
Их глаза встретились.
– Да.
Пусть как исключения, но все же были задокументированы такие случаи, когда у человека был не один эпизод фуги, а множественные. Он опять приходит в себя с чистой страницей в голове, а у тех, кто с ним рядом, остаются только воспоминания о том, каким он был, и боль в сердце. Вот почему один из психологов, который оценивал состояние Джеймса, рекомендовал лечение. В его голове воюет не только страх, который испытывал в ночных кошмарах Карлос, когда Фил угрожал убить Эйми. Эта картинка может быть символом куда более серьезной проблемы из прошлого, возможно, из детства, которую похоронил его мозг.
И вот Джеймс бежит прямо к человеку, который, по его мнению и по мнению Томаса, стал спусковым крючком для состояния фуги. Они оба верили, что Фил пытался убить Джеймса. Но Филу надо было в этом признаться, и, к счастью для него, Джеймс почти ничего об этом не помнил.
Меньше чем через двадцать четыре часа после освобождения Фил появился в «Донато Энтерпрайзес». Он был уже там, когда Томас приехал в офис. Поначалу Томас решил, что Филу нужна работа. Но Фил искал Джеймса и был преисполнен решимости найти его. Он не сказал Томасу зачем, а когда Томас предложил втроем поужинать, Фил не пришел в восторг от этой идеи. У него дело к младшему брату, и только к нему. Вот почему Джеймсу нужно было попасть в Калифорнию до того, как Фил прилетит на Гавайи.
Наталия быстро заморгала и отвернулась. Джеймс чувствовал ее отчаяние как свое собственное, прямо в центре груди. Воображаемый кулак сжал пульсирующее сердце. Джеймс пересек комнату и обнял Наталию.
– Я вернусь, – прошептал он ей в волосы.
– Я боюсь не того, что ты не вернешься. Я боюсь, что ты забудешь вернуться.
Тот же кулак уронил его сердце в желудок.
– Если со мной что-то случится, когда я увижусь с братьями…
Наталия покачала головой.
– Не говори так. Я верю, что с тобой ничего не случится.
Джеймс откинулся назад, чтобы посмотреть на нее. Она сморгнула слезы.
– Нат, дорогая, когда я в последний раз подумал так о Филе, я потерял шесть с половиной лет. Когда я в последний раз подумал так о Томасе, он подверг меня гипнозу без моего согласия. – Ему нужен был реалистичный взгляд на ситуацию. Он должен был подготовиться морально и эмоционально. То же самое относилось и к Наталии. – Мои сыновья, Нат… Ты должна оберегать их вместо меня. И если я не вернусь…
– Вернешься. Ты найдешь свой путь. Я верю. Вспомни Стича. Ты моя охрана.
Семья.
Где никого не забывают и не оставляют.
Губы Джеймса скривились.
– Ты часто цитируешь фильмы Диснея.
Наталия сумела улыбнуться сквозь слезы:
– Я обеспечу безопасность твоим сыновьям.
– Ты нас бросаешь?
Джеймс и Наталия отпрянули друг от друга. В дверях застыл Джулиан. Как много он услышал? Достаточно, если судить по палитре эмоций, искажавших его лицо: недоверие, гнев и неприятие.
Предательство.
Руки Джулиана сжались в кулаки. Он перевел взгляд с Наталии на чемодан на кровати и вверх на Джеймса.
– Я знал, что ты нас бросишь. Ненавижу тебя. Я хочу, чтобы вернулся мой прежний папа. – Джулиан бросился бежать. Джеймс услышал, как хлопнула дверь, выходящая на задний двор.
На подъездной дорожке раздался сигнал автомобиля. Подъехало такси. Джеймс обеими руками пригладил мокрые от душа волосы. Он посмотрел на чемодан, потом пошел за Джулианом.
– Джеймс! – Наталия преградила ему путь. – Ты опоздаешь на самолет. Я поговорю с ним и объясню, почему ты уезжаешь. Я скажу ему, что ты вернешься.
– Он тебе не поверит. – Джеймс сдернул чемодан с кровати. – Джулиан поверит, что я вернусь, только когда я вернусь.
– Тогда сделай все, чтобы вернуться. – Наталия протянула ему запечатанный конверт.
– Что это?
– Письмо для тебя. От тебя.
У него натянулась кожа на затылке.
– От меня?
– Ты заставил меня пообещать, что я отдам его, если ты вернешься ко мне.
– Ты его не читала?
– Нет, но ты однажды рассказал мне о нем. Так как мы оба знаем, что существует пусть и минимальная, но вероятность того, что ты снова все забудешь, возможно, это письмо поможет тебе найти обратную дорогу к нам. А теперь иди. Такси ждет.
Джеймс коснулся ее щеки, провел пальцем по подбородку и уронил руку. Он вышел из комнаты, оставляя позади Наталию, своих сыновей и, может быть, свои воспоминания.
* * *Джеймс позвонил Джулиану сразу, как только самолет приземлился в Сан-Хосе. Звонок переключился на голосовую почту, поэтому Джеймс отсоединился и отправил сообщение: Позвони мне.
Наталии он тоже отправил сообщение. Она тут же ответила. Он был готов расцеловать свой телефон.
Мы в отеле «Сент-Реджис», плаваем и едим ланч с папой и Клэр.
Как дети? — спросил Джеймс.
Маркус – отлично. Гоняется за папой в бассейне. Джулиан ни с кем не разговаривает, но он здесь.
Наталия прикрепила к сообщению фото Джулиана в шезлонге с наушниками на голове, уткнувшегося в свой телефон. Это значило, что сын видел его сообщение. Джеймс проверил. Точно, сообщение было прочитано.
Пришло новое сообщение.
Я забыла сказать, что люблю тебя. Я люблю тебя.
Джеймс смотрел на сообщение. Эйми регулярно писала ему эти слова, и он всегда отвечал в том же духе, потому что любил ее больше всего и всех в своей жизни. Она была для него одной-единственной. Наталия была ему небезразлична, но, черт побери, он по-прежнему носил с собой помолвочное кольцо Эйми.
При этой мысли он почувствовал, что кольцо в кармане обжигает его, как будто платина расплавилась, напоминая о том, что оно все еще здесь. Больше шести месяцев он не расставался с ним, не брал с собой
