– Может, мы снова взломаем бульдозеры или заложим подрывные заряды, – предлагает Аджоа.
– Вы и подойти к ним не сможете, – вмешивается Зехра. – Лаода…
Вагнер уже забирается на свое место. Из окопов и земляных валов, опоясывающих Тве, на них движется строй из двадцати ботов с лезвиями наготове.
8: Скорпион 2105
Два ровера тихо и быстро едут на запад через южный край Моря Спокойствия. Перед ними, за горизонтом, Ипатия. Позади – двадцать ботов-охотников.
Ипатия – это надежда, гавань. Может быть, они сумеют ее достичь на остатках заряда аккумуляторных батарей. Может быть, в Ипатии найдется то, что позволит отбить атаку машин-убийц. Может быть, между текущим положением дел и Ипатией что-то их спасет.
Или их аккумуляторы сядут, несмотря на аккуратное и экономное использование. Потом боты набросятся на них и уничтожат. Каждые десять минут Вагнер поднимает мачту радара, чтобы заглянуть за горизонт. Боты всегда там. Всегда ближе. Нет надежды от них оторваться: два ровера оставляют неизгладимые свежие отпечатки, нацеленные на Ипатию, словно стрелы.
Слишком много «может быть» и «если», слишком многие из которых оканчиваются на острие ножа, но все страхи Вагнера только о Робсоне. Смерть ничто; тот факт, что последним ощущением в его жизни будет ощущение провала, почти парализует его от ужаса. Во всей четверти Луны отключилась связь, небо молчит. Слежение, телеметрия и управление не работают. Луна перевернулась вверх тормашками; все параметры выше нормы, и Вагнер может думать лишь о тринадцатилетнем мальчишке, которого он оставил в Меридиане. Он представляет себе, как Робсон ждет, ничего не знает, ждет, задает вопросы, на которые Амаль не отвечает, потому что ничего не знает, а Робсон все спрашивает и спрашивает, и никто ничего не знает.
Наушники Вагнера посылают в его внутреннее ухо оглушительный всплеск шума. Визор заливает белое сияние: Вагнер слепнет от света. Он чувствует, как ровер «Везучей восьмерки» резко останавливается. Коммы отключились. Он пытается вызвать Сомбру. Ничего. Его зрение очищается пятнами мерцающей черноты и флуоресцентной желтизны. В ушах звенит. Вагнер пытается сморгнуть мертвое пятно в центре глаза и не может. Его линза мертва.
Этого не может быть.
Он пытается вызвать внутренний дисплей. Ничего. Никаких показателей костюма, системы жизнеобеспечения, температуры и жизненных показателей, его команды. Вагнер пытается приказать «Везучей восьмерке» двигаться, дать отчет, а когда это ни к чему не приводит – поднять защитные дуги и выпустить его на поверхность. Ничего. У него нет никакого контроля над ситуацией. Вагнер смотрит на свою команду. Ни имен, ни меток, ни фамильяров.
Должна быть какая-то система ручного управления. Каждое устройство, предназначенное для поверхности Луны, оснащено многими избыточными возможностями. Вагнер пытается вспомнить, чему его учили на инструктаже по управлению ровером «Тайян-XBT». Чья-то рука поднимается и хлопает по переключателю. Защитная дуга поднимается, сиденье вышвыривает его на поверхность. Зехра прижимает шлем к шлему Вагнера.
– Мы застряли в пыли. – Голос Зехры – далекий, неразборчивый крик, приглушенный воздухом и изоляцией шлема.
– Эти штуки позади нас, – орет Вагнер. – Что случилось?
– Электромагнитный импульс, – кричит Зехра. – Единственное, что могло отключить все сразу.
Над восточным горизонтом поднимается пыль. Спустя несколько минут прибывает эскадрон роверов, украшенных геометрией АКА. «Черные звезды» спрыгивают на поверхность. На спинах у них длинные черные штуковины, снабженные струнами. Когда Вагнер их узнает, несообразность этих предметов кажется ему почти комичной. Луки. Вещь из старых сказок про Землю и ее героев, которые рассказывали мадриньи. Луки и стрелы. На главном ровере поднимается радарная мачта выше горизонта; десяток лучников занимают позиции по периметру, натянув тетивы. Пусть их луки – сложные, превосходные устройства, сплошь блоки и противовесы, но все равно это средневековое земное оружие. Стрелы сбалансированы, взвешены и снабжены полезной нагрузкой в виде маленьких цилиндров. Темный разум Вагнера вникает в эти несовместимые вещи. Баллистика стрельбы из лука столь же точна, как и баллистика БАЛТРАНа. Более того, на маленькие снаряды не так заметно действует солнечный ветер. Луки легко напечатать: средство доставки – обычные человеческие мышцы. ИИ целятся аккуратно: в лунной гравитации лучники АКА могут посылать свои стрелы за горизонт. Изящная система доставки для боеголовок, провоцирующих электромагнитный импульс.
Умно.
Цветовые пятна на костюме командира отряда лучников превращаются в слово.
ВЕРНИТЕСЬ
Потом буквы тают и складываются в новые слова.
В СВОИ
РОВЕРЫ
Те из отряда АКА, кто не на посту, уже цепляют мертвые роверы к своим. Вагнер снова неуклюже ищет ручное управление. Зехра нажимает вместо него; он воображает себе насмешливую улыбку под ее лицевым щитком, пока его сиденье поднимается, занимает свое место на борту и опускаются защитные дуги.
ОНИ ЕЩЕ
НЕ ВСЕ МЕРТВЫ, сообщает костюм незнакомца из АКА.
«А вот и уязвимость», – думает Вагнер, пока лучники АКА бегут к своим транспортным средствам. Электромагнитный импульс эффективен на определенном расстоянии, но внутри зоны поражения, в чем убедились он и его коллега из АКА, ты столь же уязвим, как и твоя мишень.
Вертятся колеса. Вагнера мотает в ремнях безопасности, когда буксирные тросы натягиваются и ровер «Везучей восьмерки» рывком приходит в движение. Изолированный в своем пов-скафе, отделенный от мира, от команды, от фамильяра, от стаи и любимых, от мальчишки, Вагнер Корта смотрит на ущербную Землю. Он позволяет ее слабому свету пролиться сквозь свой визор. Без чьего-то ведома, без объявления или плана он сделался солдатом в сомнительной войне.
* * *Поцелуй.
– Ты пойдешь с нами? – спрашивает Луна Корта. Несмотря на судороги в старых икроножных мышцах, мадринья Элис приседает, чтобы оказаться с Луной лицом к лицу.
– На поезде не хватает мест, анжинью.
– Я хочу, чтобы ты пошла с нами.
Берсариу снова содрогается. Наверху машины насыпают тонну за тонной реголита на окна Тве, погребают его, лишают света. За это время уже трижды выключалось и снова включалось электричество.
– Лукасинью присмотрит за тобой.
– Конечно, Луна. Мы поедем вместе.
Лусика Асамоа использовала все влияние Золотого Трона, чтобы забронировать Луне и Лукасинью места на поезде. Мадринья Элис знает: для того, чтобы заполучить эти места, ей пришлось перебросить двух других беженцев на более поздний рейс. Этого мадринья никогда не расскажет детям.
– Мне страшно, Элис.
– Мне тоже, корасан.
– Что же теперь случится? – спрашивает Луна.
– Я не знаю, корасан. Но ты будешь в безопасности в Меридиане.
– С тобой все будет в порядке?
– Нам пора, – говорит Лукасинью, и Элис готова за это целовать его вечно. Она целует его дважды. На любовь и на удачу.
– Ступайте. Лукасинью?
Он такой хрупкий. У этой границы заканчивается ее забота; по ту сторону – хладные края событий и сил, невосприимчивых к преданности или любви.
– Береги себя.
Когда она закрывает дверь берсариу, Тве опять содрогается. Электричество исчезает, потом появляется, но свет вполовину тусклее.
– Лукасинью, – говорит Луна. – Возьми меня за руку. Пожалуйста…
* * *Свет выключается. Тве ревет. Сто двадцать пять тысяч голосов, запертых под землей,
