– Спасибо, мистер Рикман! Книга ваша, делайте с ней что хотите.
Мы пожали друг другу руки, и с чистой совестью я покинул кабинет профессора. А уже через неделю The New York Times опубликовала интервью с индологом, в котором он рассказывал о старинном манускрипте, перевод которого грозил стать настоящей сенсацией в учёном мире. Содержание перевода профессор не раскрывал, ссылаясь на грядущую пресс-конференцию и готовящуюся публикацию в журнале Popular Science, тем более ещё необходимо провести несколько тестов, долженствующих подтвердить подлинность книги.
А я думал о том, какая может быть извлечена польза из её содержимого… То, что грядёт эра технократии, любому мало-мальски соображающему человеку и так ясно, хотя для многих моих нынешних современников некоторые эпизоды будут казаться элементами фантастики.
В книге, кстати, упоминаются романы живущих ныне писателей, однако пока не написанные. С этим как разрулится? Станет ли древний манускрипт для тех же Оруэлла и Брэдбери стимулом для создания этих произведений, или они должны быть написаны исключительно под влиянием эпохи?
И как люди отнесутся к возможной арабской экспансии в Европе? Сейчас это, вероятно, видится плодом буйного воображения, но что они же скажут лет через двадцать-тридцать, когда во Францию начнут просачиваться первые родственники ассимилировавшихся там арабов? И этот поток уже будет не остановить. Тот же Гектор не описывал, как происходило завоевание Европы выходцами с Ближнего Востока, просто из-за того, что не знал подробностей, а я мог бы восполнить этот пробел. Написать, что ли, свою антиутопию?.. Ну а что, время для этого можно найти, главное – составить чёткую сюжетную линию, скелет произведения, на который можно наращивать мясо. Пока начну накидывать ручкой на бумаге, а потом попрошу машинистку перепечатать чистовик. Если издатели откажутся публиковать роман, издам за свой счёт. А ещё можно и в Союзе его выпустить, пусть и там знают о не таких уж и далёких событиях. О названии надо бы сразу подумать… Может, украсть название у Юлиана Семёнова, назвать книгу «Экспансия»? А что, неплохой вариант. Тем более не факт, что в этом будущем Семёнов напишет о Штирлице, который уже стал героем анекдотов в СССР. Решено, начинаю писать книгу, пусть она заставит кое-кого призадуматься и избежать ошибок, которые в дальнейшем приведут к трагическим последствиям.
Глава 15
Варе не было страшно, скорее, она чувствовала какое-то внутреннее волнение, которое силой воли скрывала от окружающих. Она не знала, зачем её привезли в это здание на площади Дзержинского, но просто так сюда люди точно не попадают. Может, это связано с её работой в тылу врага, просто выяснят кое-какие вопросы и отпустят обратно, преподавать шифровальное дело вчерашним школьникам и школьницам? Но когда её ввели в приёмную Берии, девушка поняла, что дело серьёзное.
– Ждите, – сказали ей, взяв пальто и предложив сесть на один из стульев у стены.
Она стала ждать, закусив нижнюю губу и сдирая заусенец с основания ногтя указательного пальца левой руки. Варя всегда следила за собой, даже в партизанском отряде, но маникюр, которым хвасталась её коллега по курсам Дина Федотова, она никогда не делала и делать не собиралась, считая это проявлением мещанства. Ни к чему все эти лаки, помады и побрякушки, благодаря которым ты становишься похож на какого-то папуаса. Красота должна быть естественной, в том числе ради этого и затевалась революция – чтобы изменить понятия о красоте внутренней и внешней. – Заходите.
Девушка встрепенулась, встала, оправила кофточку и, словно с обрыва в пропасть, шагнула в распахнутую дверь. Хозяин кабинета стоял возле окна вполоборота к ней, задумчиво глядя на вихри снега за стеклом. Варя застыла на пороге, не решаясь ни пройти дальше, ни что-то произнести.
– Мерзкая погода, – нарушил молчание Берия и повернулся к гостье: – Здравствуйте, товарищ Мокроусова, садитесь.
– Здравствуйте, Лаврентий Павлович, – чуть осипшим от волнения голосом ответила она.
Стул, на который ей было предложено сесть, был с мягкой сидушкой и такой же мягкой спинкой, обитыми тёмно-зелёной кожей. Но она всё равно чувствовала себя на нём, словно на раскалённой сковородке. Почему он молчит? Молчит и смотрит на неё так изучающе… Варе хотелось бежать отсюда сломя голову, но она понимала, что не сможет сделать ни шагу против воли этого человека, который словно гипнотизировал её взглядом сквозь круглые стёкла своего пенсне. Ей, работавшей в тылу врага, было не по себе в этом тихом кабинете.
«А она ничего, – думал между тем нарком, – не похожа на всех этих актрисулек с апломбом. Есть в ней что-то… что-то натуральное, живая красота. Жаль, не подкатишь, могут случиться большие проблемы. Этот Сорокин тот ещё тип, ни перед чем не остановится. Конечно, мои орлы с ним справятся, если что, но Кобе не понравится, он считает этого американца ценным кадром. А я с ней поразвлёкся бы…»
– Чай будете? – неожиданно как ни в чём не бывало спросил Берия.
– Чай? – Варя пожала плечами. – Не знаю.
– Какая-то вы пугливая, Варя Мокроусова, – с лёгким намёком на улыбку произнёс нарком, поднимая трубку телефона. – Товарищ Саркисов, распорядитесь, чтобы нам чай организовали… Итак, догадываетесь, по какому поводу я вас сюда пригласил?
– Нет… Никак нет, товарищ Берия! – встала с места Варя, одёргивая кофточку.
– Сядьте, и не нужно меня так бояться, я вас не укушу.
– Да я и не боюсь, товарищ Берия, – снова пожала она плечами. – Привыкла в партизанском отряде, там же полувоенное формирование, у товарища Медведева такая дисциплина – не забалуешь.
– Ну, здесь не армия и не партизанский отряд, так что можете расслабиться. Я тут ознакомился с вашим досье, – он взял в руки средних размеров папку, – иу меня сложилось о вас самое благоприятное впечатление. Похоже, вы состоите из одних плюсов, а значит, мы можем на вас рассчитывать и в дальнейшем.
Принесли чай с дефицитными в военное время печеньем и конфетами. Варе очень хотелось тут же схватить конфету, снять обёртку и отправить сладость в рот, но она сумела сдержать себя.
– Кушайте, не стесняйтесь, – кивнул Берия, и слово «кушайте» прозвучало у него как «кюшайте».
Сам же подал пример, и только после него Варя решилась взять одну конфету. Откусив от неё, она испытала настоящее блаженство от давно забытого вкуса шоколада, с трудом удерживаясь, чтобы не закрыть глаза и не застонать. Но от пытливого взгляда Берии и это не укрылось, он про себя усмехнулся, а вслух сказал:
– Как вы смотрите на то, чтобы поработать на благо родины за границей?
Варя едва не поперхнулась последним кусочком конфеты, но всё же проглотила его и переспросила чуть дрогнувшим голосом:
– За границей? В Германии? Я знаю немецкий не так хорошо, но…
– Нет,
