Ну а что, так-то неплохо сложилось, вдвойне приятно, что роман был практически авторский, если не брать в расчёт несколько заимствованных у Чудиновой ходов. Эдак, чего доброго, могу и писателем заделаться, хотя корпению над рукописями моя деятельная натура усиленно сопротивлялась.
А теперь позвоним Вержбовскому, обрадуем его появлением своей персоны в Нью-Йорке, если, конечно, он сам куда-то по делам не уехал. Трубку подняла его супруга, обрадовалась моему звонку и с готовностью доложила, что муж сейчас в «Русском клубе», где, возможно, задержится допоздна, поскольку там сегодня в девять вечера начинается заседание литературного кружка «Славяне», гостем которого был писатель Владимир Набоков.
Ого, гляди-ка, кого заманил в свои сети Виктор Аскольдович! Кстати, Набоков ещё не написал свою «Лолиту», точно помню, разродился он этой книгой после войны. А вдруг в связи с изменением хода истории и не напишет? Тогда мировая литература много потеряет.
Ладно, бог с ним, с Набоковым, а к Вержбовскому можно и сейчас подъехать. Причём без предварительного звонка, хотя телефонный номер на «Орфее» я до сих пор помню наизусть. То-то будет сюрприз!
Ровно в 20.00 я ступил на мостик, переброшенный с причала на «Орфей», борта которого по-прежнему отливали нежно-бежевым цветом, а буквы в названии судна даже в сумерках полыхали ярко-красным.
– Здравствуйте, – встал на моём путь крепкий молодой человек. – К сожалению, сегодня закрытое мероприятие.
– Серьёзно? Жаль, а я собирался навестить старого друга, – по-русски ответил я.
– Кого именно? – приподняв левую бровь и также переходя на русский, с ленцой поинтересовался парень.
– Вержбовского Виктора Аскольдовича. Будь добр, передай ему, что тут его дожидается старый товарищ, прилетевший из Лас-Вегаса.
– Погодите-погодите… Ну точно! А я смотрю, кого вы мне напоминаете! Вы же Ефим Николаевич Сорокин, один из основателей «Русского клуба». Я вас на нашем хуторе видел года четыре тому назад, вы к Василию Антоновичу приезжали.
– Молодец, память у тебя хорошая, но не стоит кричать так на всю округу.
– Извините… Проходите, давайте я вас сам к Виктору Аскольдовичу проведу.
Вержбовский был в «Красной комнате», вёл беседу с мужчиной, на вид моим ровесником. Высоколобый, с объёмной залысиной и сигаретой во рту, он что-то вещал Виктору Аскольдовичу. А в глубине комнаты я разглядел тощую брюнетку со слегка выдающимся носом.
– Ба, Ефим Николаевич! Какими судьбами?! – расплываясь в улыбке, вскочил с кресла Вержбовский и двинулся мне навстречу, раскинув в стороны руки.
– Да вот, прилетел в Нью-Йорк утрясать дела со своей книгой, а заодно решил и вас навестить, – ответил я, освобождаясь из его объятий.
– Ого, вы уже и писателем заделались! Когда только всё успеваете… Кстати, хочу вас познакомить. – Он повернулся к мужчине, который поглядывал в мою сторону не без доли высокомерия. – Владимир Владимирович Набоков, русский писатель, эмигрант. Вы наверняка слышали, а может, даже читали его книги.
Набоков всё-таки соизволил подняться и сделать пару шагов навстречу, протягивая руку.
– «Защиту Лужина» читал, – честно признался я, чем вызвал у гостя одобрительно-удивлённое хмыканье.
– А это, – Вержбовский кивнул в сторону женщины, – супруга Владимира Владимировича, Вера Евсеевна.
Дама наклонила голову, никак не выражая своих чувств. Я тоже ограничился кивком.
– Присаживайтесь, господа, – пригласил бывший подполковник. – Ефим Николаевич, выпьете? Нет? Смею заметить, Ефиму Николаевичу принадлежала идея создания этого замечательного клуба на воде. Если бы не он и не его бьющая ключом энергия, ничего этого не было бы. А теперь у него свои отель и казино в Лас-Вегасе, не считая телерадиокомпании. Мало того, именно он снял фильм «Месть подаётся холодной» и написал несколько сценариев. А ведь прибыл в Америку весной тридцать восьмого без гроша в кармане!
– Мы тоже с женой и шестилетним сыном приплыли, имея на руках лишь сотню долларов, – усмехнулся писатель. – Пришлось бежать из охваченной антисемитскими настроениями Европы.
– К счастью, в Америке никто в паспорт не заглядывает, здесь настоящий Вавилон, – сказал Вержбовский. – Так вот, Ефим Николаевич – настоящий уникум, за что ни возьмётся – тут же всё превращается в золото. А ещё он настоящий храбрец…
– Виктор Аскольдович, право, прекращайте! Вы будто перед сватами невесту расхваливаете…
– Да что ж тут такого, Ефим Николаевич?! Как есть всё ваши заслуги, я ничего не преувеличиваю.
– Нет, в самом деле, вы довольно любопытная фигура, – вставил Набоков. – И швец, и жнец, и на дуде игрец, как говорят в России. Наверное, вы не обременены семьёй, если у вас на всё хватает времени…
– Это так, пока пребываю в статусе холостяка, – согласился я, невольно вспоминая Варю.
– Позвольте полюбопытствовать, Ефим Николаевич, о чём пишете?
– Вы слышали о недавно переведённых «Откровениях Будды»?
– Да, что-то такое слышал…
– Если в двух словах, то в этих «Откровениях» описывается будущее, в котором европейские страны под наплывом исламских иммигрантов объединяются в так называемый Европейский халифат. На этой истории и основана моя книга, написанная в новом жанре – антиутопия. Главная героиня – девушка, русская по рождению, которая ведёт свою войну с лидерами мусульманского мира. В общем, драматическая история. Большего пока, к сожалению, рассказать не могу. А вы над чем работаете, если не секрет?
– После «Подлинной жизни Себастьяна Найта» взял паузу. Много времени приходится отдавать преподавательской деятельности, нужно содержать семью.
– А у меня в загашнике есть одна любопытная и даже в чём-то провокационная история, которую мне рассказал один мой знакомый. Он пребывал в изрядном подпитии, а то бы вряд ли в таком признался… Я её никогда не напишу, а вот вы с вашим талантом могли бы попробовать.
– Провокационная, говорите? – оживился писатель.
– Угу, самая что ни на есть, и, чтобы такое написать, нужна определённая смелость. Так вот, мой знакомый признался, что испытывает тягу к девочкам-подросткам, которых называет нимфетками. То есть своего рода маленькими нимфами. Будучи литератором, он после развода приезжает поправить душевное здоровье в маленький городок в Новой Англии, снимает комнату у тридцатипятилетней вдовы, которая одна воспитывает двенадцатилетнюю дочь, назовём её Долорес. Нашего героя поражает её внешнее сходство с девочкой, в которую он был влюблён в детстве и умершей от болезни. Вдова влюбилась в постояльца, и они, пока дочка находится в летнем лагере, заключают брак. На это он пошёл исключительно ради того, чтобы находиться рядом с Долорес. При этом ведёт дневник, где описывает свои чувства к падчерице. Новоиспечённая жена прочитывает этот дневник, устраивает скандал, бежит на почту с письмами для родни и дочери, но попадает под машину и погибает…
Я вёл рассказ ещё минут пять, напрягая память и пытаясь изложить всё в как можно более сжатом виде.
– Поразительно! – всплеснул руками Владимир Владимирович, лишь только я закончил рассказ. – Поразительно, у меня ведь есть
