– Пять-два на месте. К бою готов.
Прежде чем нажать на тангенту радиостанции, Крастер вытер о штаны неожиданно вспотевшие руки.
– Мародеры, выдвигаемся. Три-два, приступаешь после отдельной команды.
– Принято, лейтенант.
Крастер перехватил карабин и по-пластунски скользнул вперед.
* * *Фронтальная перестрелка с занявшим оборону корейским взводом никаких неожиданностей не принесла. Противоположная опушка даже сама по себе находилась достаточно далеко, чтобы не оставить вооруженным пистолетами-пулеметами красным никаких шансов ни на что, кроме случайных поражений за счет количества выпущенных боеприпасов. Наличие у морпехов четырехкратных оптических прицелов Trijicon ACOG USMC Rifle Combat Optic превращало бой в одностороннее избиение, могильной плитой ложась на головы северокорейцев.
Команда на выдвижение третьего отделения последовала, как только Крастер пришел к мнению, что корейцев выдавили огнем с опушки. В ходе прикрытия выдвижения Мюллера морпехи старательно поливали огнем как обнаруживающих себя наблюдателей, так и возможные места их нахождения.
К чести северокорейцев, их командир пытался сохранить контроль над ситуацией даже в данных условиях. Наблюдатели, один за другим и не обращая внимания на потери, упорно выдвигались шокированным красным лейтенантом вперед. Крастер бы на его месте тоже опасался атаки.
Появление Мюллера на северной опушке рощи обернулось по-настоящему шквальным огнем, который он с корейцами там открыл:
– Мародер-два, на связи Три-два. Комми скопились в роще вблизи вершины, застал врасплох, веду бой. Очень плотный огонь, противника человек двадцать. Прошу помощи, говорю ещё раз, прошу помощи! Приём!
– Принято, Три-два. Держись, выдвигаемся.
Как учили Крастера, исход боя решает умение не пропустить и воспользоваться удачным моментом. Ситуация, по его мнению, складывалась просто прекрасно, и было бы преступлением упустить появившийся перед ним шанс.
– Взвод, в атаку! Пять-два, прикрываешь огнем с места! При встречном огне противника залегать запрещаю, уничтожать огнем с ходу! Вперед!
Крастер вскочил на ноги и устремился вперед, не оглядываясь на подчиненных морпехов. Он знал, что настоящий офицер-лидер, ведя за собой взвод, никогда не останется в одиночестве. Имеющиеся у него инсайды говорили, что среди подчиненных он таким лидером и является.
* * *Минусом использованной им тактической схемы было предоставление возможностей противнику разгромить взвод по частям. При правильной реакции, что естественно. В сложившейся ситуации с взятием северокорейского взвода в клещи коммунисты получали возможность перехвата боевой инициативы в виде контратаки на отделение Мюллера. Что, в принципе, давало бы возможность уничтожить его как раз к моменту подхода полутора отделений ядра взвода к роще, после чего им бы сам бог велел контратаковать ещё и их.
Но это было теоретически. По факту же в успешность краснокорейской контратаки Крастеру не верилось. Слишком разным был класс противоборствующих сторон, который корейцы в использованной схеме уже не могли компенсировать численностью.
Основным призом в игре наперегонки были жизни морских пехотинцев и реализация возможности выключить данный взвод северных корейцев из дальнейших расчетов боя на перевале. Наличие боеспособной и организованной группы коммунистов за спиной взвода Крастера мешало буквально любому замыслу лейтенанта. На данном этапе самым опасным для его планов действием северокорейского офицера была отнюдь не контратака на отделение Мюллера и даже не перестрелка с взводом с жестко удерживаемых позиций. Банальный отход вглубь рощи с разрывом дистанции с морпехами портил буквально любой его дальнейший план одной только угрозой активных действий уцелевшего красного подразделения.
Последний вариант вынуждал Крастера либо терять время на поиск и уничтожение красного взвода в роще и в лесу за ней, с возможными печальными последствиями при появлении основных сил противника, либо постоянно держать часть сил в прикрытии. Под дамокловым мечом в любой момент возможного удара в спину без этого было не обойтись. Нейтрализация возможности осуществления такого сценария требовала от Крастера поторапливаться, от него требовалось зажать связанных боем северокорейцев в клещи раньше, чем красный лейтенант это сообразит.
С приближающейся опушки по взводу, как это ни странно, никто не стрелял. Мимоходом удивившийся данному факту Крастер заорал Ковальски:
– Один-два, ориентируйся по стрельбе, забирай немного левее, отсекай коммунистов от отхода вглубь рощи! Поторапливайся!
– Принято, Мародер-два.
Ударившее с фланга второе отделение, парой минут позже поддержанное отделением Ковальски, как и в прошлый раз, оказалось для северокорейцев очень неприятной неожиданностью. Наблюдателей у красных с восточной стороны рощи почему-то не оказалось. Ошибку корейского командира взвода не смогла компенсировать никакая храбрость, дисциплина и даже самоотверженность поддержавших товарищей раненых коммунистов. Напротив, в данной ситуации упорство даже ухудшило положение северокорейцев, дав возможность первому отделению охватить красный взвод с тыла. К этому моменту численное и тактическое превосходство морпехов было близко к абсолютному.
Вследствие последнего дальнейший бой не занял и десяти минут. Окруженный северокорейский взвод раздавили, как орех щипцами, причем за основные потери времени нужно было благодарить осторожность морпехов, охлаждаемых командами Крастера и командиров отделений, а не упорство обороняющихся.
Пленных и в этот раз не брали. Знакомому северокорейцу, снова попытавшемуся сдаться, с жалобным криком высунув поднятые руки из-за дерева, автоматчик первого отделения ланс-капрал Фостер без колебаний разнес голову короткой очередью.
В паре десятков футов от свежеиспеченного покойника под кроной соседнего граба лежали две фигуры. Сержанта, выставившего из-под накрывшего его тела залитый кровью погон и офицера в намокших от крови бриджах с лежащей на виду кожаной сумкой.
Так как перестрелка уже затихала и помощь в добивании последних коммунистов уже не требовалась, к мертвецам ягуаром метнулся капрал Мур, не так давно завидующим взглядом провожавший «Кольт» и «Арисаку» в руках взводного сержанта.
– Твою мать! – Крастер выстрелил в землю. – Мур, стоять!
Недоумевающий капрал замер. Крастер, не обращая на него внимания, всадил в лежащие друг на друге трупы короткую очередь.
Пробитое пулями тело корейского лейтенанта задергалось в агонии и мучительно захрипело, спровоцировав настоящий шквал огня от замерших рядом морпехов. Поток пуль, окончательно изрешетивший обоих коммунистов, с гарантией поставил в их судьбе точку. Занавесом сцены стал мощный взрыв, разнесший оба трупа на части и закидавший снова сунувшегося собирать трофеи Мура кровью с ошметьями одежды и кишок.
Крастера откровенно передернуло, несостоявшаяся смерть капрала в предыдущем варианте событий произошла именно с ним. Упавший на колени и донельзя потрясенный Мур ещё более дикими глазами, чем он, смотрел на место своей несостоявшейся смерти.
Появившийся поблизости на звук взрыва командир отделения, увидев своего капрала, не мог удержать усмешки:
– Мародерство до добра не доводит, сынок.
Сам Мур, не обращая на него внимания, медленно повернул к Крастеру забрызганное кровью лицо:
– Спасибо… сэр!
– Не за что. Живи уж, капрал, и в следующий раз будь осторожнее. Не
