«Северный Змей» шел первым. Не самый большой из моих кораблей, но он – флагман. Потому что на нем я. Ярл.
И он первым коснулся причала. Так мягко, что можно было бы обойтись и без набитых шерстью мешков-кранцев, сброшенных с борта. Витмид, стоявший у кормила, не оплошал. Я бы и сам, наверное, причалил не хуже, но я – ярл. Мое место сейчас рядом с оскаленной мордой дракона.
И я же первым ступил на берег. Вернее, спрыгнул, не дожидаясь, пока уложат сходни.
Спрыгнул – и остановился. Я – ярл. Мне положено шагать с достоинством.
А вот Гудрун – побежала. Со всех ног. С младенцем на руках. Выскочила на причал… и остановилась.
Выражение безмерного счастья слетело с ее лица.
Гордость, высокомерие, превосходство. Вот что оно выражало теперь.
Это она увидела сходящую с корабля Зарю.
Улыбка сбежала и с моего лица.
Я тысячу раз представлял эту встречу… И вот.
– Здравствуй, Зарра, дочь ярла! – чопорно произнесла Гудрун, остановившись шагах в пяти от меня. – А ты красивее, чем мне говорили.
Сомнительный комплимент. Двусмысленный. И – провокационный. «Дочь ярла». Сама Гудрун – дочь обычного воина. Ну как обычного… Сваре Медведь, чтобы жениться на ее матери, прибил не только ярла, задолжавшего кровь семье невесты, но и значительную часть его хирда. В одиночку, что характерно.
«Дочь ярла». Ну да. Гудрун должна быть в курсе. Братец просветил, что у меня теперь – вторая жена. И кто она, тоже поведал. И он даже передал нечто вполне позитивное, высказанное по этому поводу Гудрун. Формально позитивное. По здешним законам Гудрун должна принять мою волю и не чирикать. Но это в теории. А на практике она только что бросила Заре перчатку. «Красивее, чем я думала». И если дочь Трувора тоже проявит характер, рванет – мало не покажется.
– Здравствовать и тебе, госпожа.
Заря спокойна. Тоже остановилась в пяти шагах от меня. И тоже полна достоинства. Я даже не ожидал, что она может держаться так… аристократически. И так высокомерно бросить:
– Не могу сказать того же о тебе, госпожа.
Пауза. Весьма и весьма напряженная.
Гудрун нахмурилась. Самую малость. Уж в чем в чем, а в собственной красоте она уверена.
– Ульф-ярл говорил мне, что прекрасней тебя нет никого, – ровным голосом продолжила Заря.
Я такое говорил? Что-то не припомню… Хотя, может, и говорил.
– …И он был прав. С твоей красотой может соперничать только твоя слава! И я рада, старшая…
– Мой братец всегда норовит заграбастать самое лучшее!
«Клык Фреки» как раз пришвартовался, и оказавшийся на причале Медвежонок безжалостно разрушил торжественность момента: сграбастал сестру вместе с младенцем-племянником и принялся тискать. Младенцу это не понравилось, и он немедленно заревел. Басом…
А в следующую секунду нас захлестнули две волны: прибывших и встречающих.
Но я все же успел отобрать жену и сына у названного братца и…
Зря я так напрягался. Они поладили, моя старшая и младшая жена.
А сынишка и впрямь оказался на меня похож.
И дочка – тоже.
А потом был пир, который продолжался три дня. И еще три дня расходились собравшиеся на него гости. А на седьмой обе мои жены отправились в Роскилле. За покупками.
Собственно, поехать мы должны были все вместе, но я утонул в болоте хозяйственных дел, которые требовали моего, и только моего решения. Опять-таки Рунгерд и Медвежонок решили познакомить меня с уже приобретенными территориями и обсудить дальнейшее расширение наших фамильных лесов и пажитей.
Я остался, и мои жены отправились вдвоем. Ну не то чтобы вдвоем – с прислугой. Но без меня. Правда, на полпути они должны были встретить Скиди с женой и двинуться дальше уже вместе, но не сложилось.
И все эти отдельные нестыковки привели в результате к таким последствиям, из-за которых я вынужден был отправиться…
Впрочем, не стоит опережать события, которые еще не наступили.
Глава 51
«Я требую суда Рагнара-конунга!»
– Какая красавица! – Асгисль Рябой даже облизнулся от восторга. – Хочу ее! И возьму!
Три дня назад Асгисль стал хирдманом самого Рагнара Лотброка. И все три дня чувствовал себя так, будто весь мир целиком принадлежит только ему. И все женщины Роскилле – тоже.
– Погоди, Асгисль! – Спутник счастливого хирдмана ухватил его за рукав. – Нельзя трогать свободную женщину на земле Закона!
Спутника звали просто Гислем, он был младшим братом Рябого, и хёвдинг, набиравший воинов под знамя Ворона, даже проверять его не стал. Сказал: мелкий.
Это была правда. Гисль был на пядь ниже старшего брата и на пядь уже в плечах. Но при этом – ничуть не худшим воином, чем брат.
Однако с хёвдингом Рагнара Лотброка не спорят. Так что придется Гислю вернуться домой или искать место на палубе другого вождя.
– Кыш! – Асгисль стряхнул руку брата. – Закон здесь – Рагнар Лотброк! А я его хускарл. Значит, я и есть Закон!
– Эй, красотка! А ну постой!
Заря обернулась. Перед ней стоял, вернее, над ней возвышался здоровенный нурман в черненой броне, с большим красным камнем на рукояти меча. Борода у нурмана была желтая и клочковатая, а на лице будто горох лущили. От нурмана несло псиной и прокисшим пивом.
– Ты мне нравишься! – без обиняков заявил нурман и ухватил Зарю за плащ.
Девушка рванулась, плащ затрещал…
И это остановило Зарю. Плащ был новенький, дорогой, белый, как снег, а главное, подаренный ей Гудрун, которая собственноручно вышила на нем знаки рода.
Если он порвется, не будет ли это дурным знаком? Заря оглянулась…
Гудрун рядом не было. И это было плохо. Заря не знала, как следует себя вести здесь, на земле данов. Может, здесь такое в обычае? И что следует говорить таким наглецам?
Заря растерялась. Но уже через мгновение растерянность сменилась злостью. Никто не смеет так обращаться с женой Ульфа-ярла!
Нурман хохотнул:
– Так-то, рыбка! От меня не уплывешь! Не знаю, если ли у тебя мужчина, но…
– Если ли у меня мужчина? – перебила Заря звонко и сердито. – А ты что же, отбить его у меня хочешь? Так даже не старайся. Он не из мужеложцев!
Многие из тех, кто услышал Зарю, а таких было немало, засмеялись.
А все, кто был рядом, уставились на дерзкую женщину. Так оскорбить воина со знаком Рагнаровой дружины на шейной цепи – это… смело.
Гудрун с трудом удержалась, чтобы немедленно не кинуться на выручку Зарре. Даже она не бросила бы такое в лицо хирдману сёлундского конунга. Она бы назвала себя, воин смекнул бы, что покусился на чужое, и принес извинения. Возможно, деньгами, если бы она потребовала. А она потребовала бы. Схватить свободную женщину, да еще из хорошего рода, за одежду – за это положено платить. Хирдман, скорее всего, пьян, но не настолько, чтобы совсем ничего не соображать. Но после таких слов примирение уже невозможно.
Гудрун должна была вмешаться. И знала, что должна. Она старшая жена. Ее долг – оберегать жену младшую, так же как долг младшей – повиноваться. Тем более что Зарра
