Гюнтер пожал плечами:
– Редко. Боюсь навредить. Его мозг мне понятен не до конца. Чаще я создаю необходимую атмосферу, чтобы он дышал позитивом. Он сам выбирает, насколько глубоко ему дышать. А я время от времени меняю состав воздуха…
Вот, вдруг произнес доктор, неслышимый для камер слежения. Вот, смотрите. Судя по мысленной интонации, Йохансон решился. Решился он на озвученном вслух вопросе про паразита, а все последующие двадцать три секунды транслировал Гюнтеру результат своих размышлений – энграмму разговора с Тираном, состоявшегося еще до захвата Натху.
– Где вы откопали вашего мутанта?
– Какого мутанта?
– Вот этого!
В воздухе повисает спектрограмма Отщепенца.
– Где вы взяли этот снимок?!
– Взял?! – Обида доктора хлещет проливным дождем. – Он пришел мне по рассылке, вместе с ментограммой Сандерсона!
Гюнтер поморщился. Обида Йохансона была такой интенсивности, что любому эмпату стало бы больно. Боль усиливалась воспоминанием о том, как доктор брал у Гюнтера копию интимного воспоминания о Шадруване. Когда это делал Натху, Гюнтеру было стыдно. В случае с доктором стыд обернулся болью.
Терпи, велел себе Гюнтер. Ты сам вызвал Йохансона в бункер.
– По какой рассылке?!
– По внутренней! Для служебного пользования! С вашей, между прочим, маркировкой «срочно». Вы что, Бреслау, издеваетесь?! Видите? Здесь и здесь…
Световой маркер скользит по спектрограмме. Отмечает участки.
– Это типичные пики эмпата. Эмпата сильного, способного на активное воздействие. Хотя с пассивным чувственным восприятием у вашего мутанта тоже все в порядке. Кстати, я вижу большое сходство с аналогичными участками ментограммы Гюнтера Сандерсона. Ментальные способности не передаются по наследству, но мало ли? Они случайно не родственники с мутантом?
Пики эмпата, повторил Гюнтер. Волновой слепок Натху как антиса чертовски похож на динамический снимок мозга, ментограмму действующего эмпата. Сходство с моими участками? Ментальные способности не передаются по наследству. Ладно, не важно. Важно другое: антисы и менталы схожи меж собой. Мы рождаемся у разных ветвей человечества, мы – дети разных эволюций, и тем не менее…
– Почему вы называете его мутантом?!
– И вы еще спрашиваете почему? Потому что все остальное, кроме этих областей… Это черт знает что! Феномен! Ахинея! Гречневая каша! Я даже не представляю, что за мозг…
– Это не мозг, доктор. Это он сам.
– Что?!
– Ничего, доктор. Я уже заговариваюсь. Двое суток не спал. Или больше? Спасибо вам, доктор, большое человеческое спасибо…
– Мутант. Вы меня с ним познакомите?
– Очень на это надеюсь! Очень!
Не познакомил, громыхнул доктор. Обманул!
Вторичная обида Йохансона воздействовала на Гюнтера слабее, к ней он был готов. Закрылся, заблокировал, переваривая услышанное. В сердце кавалера Сандерсона копилась обида, рядом с которой и близко не стояли все обиды Удо Йохансона, оптом и в розницу.
«Вы знали, что мой сын – ментал? – швырнул он в Йохансона, словно камень в лицо. Широкоплечий гигант, доктор своим присутствием давил на Гюнтера, терявшегося в присутствии мужчин атлетического телосложения, но сейчас давление исчезло. Точнее, Гюнтер вернул его сторицей. – Антис и ментал одновременно?! Знали и скрыли от меня?! Или вас заставили скрыть?»
Ничего я не знал, вернулось от доктора. Тоже мне, нашли козла отпущения! Я думал, что мне подсунули ментограмму мозга какого-то эмпата с аномальными отклонениями. Это уже потом, когда я начал исследовать тему…
На Гюнтера обрушился ворох спектрограмм. Антис за антисом: длина волн, частота, интенсивность излучения, подробность за подробностью. Эти данные лежали в общем доступе, Йохансон взял их из открытых источников. Пока Гюнтер налаживал контакт с блудным сыном, доктор изучал волновые слепки антисов, сравнивая их с ментограммами телепатов. Сходства, различия…
Сходства были общими. Различия – частностями, которыми следовало пренебречь.
«Удо! Вы гений! Вы сделали грандиозное открытие!»
Да, согласился доктор. Я гений. Я сделал открытие. Грубо говоря, существование антиса в космическом пространстве и существование ментала в космосе образов и мыслей – практически одна и та же форма жизнедеятельности. Антис, когда он находится в большом теле, – это подвижный, энергетически насыщенный разум, способный к перемещению между материальными объектами и активному воздействию на окружающую среду. Ментал в рабочем состоянии – подвижный, энергетически насыщенный разум, способный к перемещению между психическими объектами и активному воздействию на окружающую среду. Мы с вами, дорогой Гюнтер, и ваш драгоценный сын с каким-нибудь Кешабом Чайтаньей – все четверо мы имеем между собой больше общего, чем кажется на первый взгляд. Вы удивились, почему я не подпрыгнул до потолка, узнав, что Натху совмещает антические и ментальные способности? А с чего бы мне прыгать, если я вижу, что чудо базируется на мощнейшем теоретическом фундаменте?!
– Еще сока?
– Нет, спасибо.
– Сбросьте мне десяток ваших коктейлей, – вслух произнес Йохансон, когда девушка отошла. – Тех трех, что вы сбросили перед этим, недостаточно. Я не готов сделать однозначный вывод. Позитивные модели превосходны, но для расчета воздействия нужен материал.
Это он молодец, отметил Гюнтер. «Сбросьте мне десяток ваших коктейлей. Тех трех, что вы сбросили перед этим, недостаточно…» Нас могут писать не только на уровне видео и звука. Вполне вероятно, что пишут и деятельность головного мозга. Если эксперты зафиксируют активность, характерную для общения менталов, – а они ее зафиксируют! – легко будет сослаться на обмен позитивными эмококтейлями и данными обработки.
– Конечно, – ответил он. – Ловите.
Вместо положительных эмоций, которыми он пичкал Натху, Гюнтер отправил доктору цепочку совсем других образов. Вожаком этой стаи летела Ойкумена в виде двух монеток, слипшихся решками. На орле первой Ойкумены громоздились плоды цивилизации в виде небоскребов, звездолетов и эмблемы Галактической Лиги. Орел второй Ойкумены населяли чудовища и драконы, а вместо звездолетов там красовались храмы всех мастей.
Знаю, пришло от доктора. Гипотеза о двойственности Ойкумены как симбиозе исторической и мифологической реальности. Сторонники этой гипотезы предполагают, что мы существуем на разности их потенциалов. Термопара, плюс и минус; единство и борьба противоположностей. Ничего нового, не доказано, можно пренебречь…
Доктор замолчал, верней, прекратил транслировать скепсис, когда в его сознание ворвался следующий образ. Он тоже походил на слипшиеся монетки, только на этот раз слиплись не Ойкумены, а два близнеца. Первый был биологическим существом, второй – волновым сгустком, и оба были одним человеком в разных ипостасях. Гюнтер не хотел, чтобы так получилось, но подсознание сыграло коварную шутку – близнецы вышли точными копиями Натху: мальчишки с не по-детски серьезными лицами.
Антис, уточнил Гюнтер, хотя образ не нуждался в уточнениях.
Доктор покачал близнецов на волнах рассудка – так, взвешивая, качают на ладонях два камня. Вы хотите сказать, мысленно пробормотал Йохансон. А что вы, собственно, хотите сказать?
Аналогия, напирал Гюнтер. Если она верна, то Ойкумена – гигантский антис, созданный природой. Две реальности, историческая и мифологическая, – аналоги двух тел, малого и большого. То, что мы называем физическим миром, и
