И как тут насчет смерти от истощения?!
Натху кивнул в такт своим раздумьям. Придерживая отца волосатой лапищей, он принялся осматривать горизонт из-под козырька свободной ладони. Булава, вспомнил Гюнтер-невротик. Куда подевалась твоя булава, сынок? Туда же, куда девается твоя раковина, хмыкнул Гюнтер-медик. Раковина – часть тебя, твоя ментальная сила, воплощенная способность действовать. Ее не обязательно все время выставлять напоказ, как и булаву нашего мальчика.
Равнодушный к отцовской шизофрении, Натху угрюмо сдвинул брови: осмотр горизонта результатов не дал. Питекантроп с шумом потянул носом воздух, раздул ноздри, принюхиваясь. Без предупреждения он с легкостью вскинул отца на плечо – и рванул с места в карьер.
Мальчик несся гигантскими прыжками, вздымая из-под ног тучи песка. При каждом шаге Гюнтера основательно встряхивало. Сумасшедший бег отдавался в ушах разухабистой мелодией «Заводной девчонки» – этот синт-поп-шлягер прошлым летом достал кавалера Сандерсона до печенок. Вися вниз головой, Гюнтер испытывал жесточайшие муки. Желудок подкатил к горлу, грозя вывалиться через рот. Кругом прыгали сволочи-барханы. Глаза налились кровью, мир стал красным, затем пунцовым.
Нет, не мир.
Бугорок, воспаленный прыщ на серо-желтой шкуре. Он рос, превращая сперва в сочный, налитой фурункул, затем в холм. Гюнтер видел его не все время – только тогда, когда Натху на бегу оборачивался, чтобы посмотреть, следует ли за ним стая. Кавалера Сандерсона мотало, словно тряпку, и взгляду его открывалась дальнейшая перспектива. Раз, другой, и холм, приблизившись, распался на составляющие: кактусы, пустынные лилии, пальмы, заросли тростника, высокая трава…
Все растения были ядовито-красными.
Оазис.
IIIКосмос, Великий Космос.
Им клянутся те, кто не верит в богов или не верит богам. Есть люди, которые все свое доверие, сколько ни есть, вручили его святейшеству прогрессу и их преподобиям технологиям. Вот они и восклицают, столкнувшись нос к носу с непостижимым: «Великий Космос!»
Космос помалкивает. Он даже не слышит.
Громче кричите, неверные!
Впрочем, те, над кем реют многочисленные боги в ассортименте, от истериков-громовержцев до циничных владычиц любви, тоже найдут, как им почтить тебя, великий равнодушный космос. Брамайны найдут тебе и создателя, и хранителя, и разрушителя. Брамайны для всего находят сотню причин и тысячу обстоятельств, поэтому, наверное, кролики завидуют их темпам размножения. Вехдены скромнее, они обойдутся двумя персонами, один из которых творит тебя, о космос, а другой творит такое, что первому приходится латать дыры и подтирать тряпкой воду на полу. Гематры сегодня скажут «двадцать три», завтра «сорок два», а по субботам помянут число «пи», иррациональное и трансцендентное, и тоже будут по-своему правы. В конце концов, если о Творце гематры говорят «тринадцать», то чем хуже «сорок два»?
Главное, высказываться с уважением.
Ты не знаешь границ, Великий Космос. Границы – фетиш обитателей Ойкумены. Мы режем тебя на дольки и ломтики, метим территорию мочой и кровью, чернилами и столбами. Например, границу ларгитасского сектора сейчас обозначает фрегат «Сканда», входящий в состав Второго Чайтранского флота.
Простите, входивший.
Причастие прошедшего времени.
Вращаясь вокруг своей оси, утратив управление, «Сканда» медленно дрейфует вдоль границы, вычерчивает ее контур. Кажется, что фрегату поручили официальную демаркацию, согласованную в кабинетах высокими договаривающимися сторонами. Гиблое дело, мертвый фрегат. Пробоины в бортах. Вакуум в отсеках. Язвы в броне. Стыковочный шлюз выгорел дотла. Покойники кувыркаются в невесомости. Экипаж танцует багурумбу – «танец бабочек», праздник конца изнурительных работ на плантациях жизни.
Следом за «Скандой», как цыплята за курицей, движется стайка кораблей поменьше. Мертвецы провожают своих мертвецов. Живые оттягиваются назад, перестраивают порядки. Живым не до убитых.
– «Агни» – штабу! Срочно!
В капитанской рубке флагмана вспыхивает голубое окно: рамка гипера.
– Генеральный штаб на связи! «Агни», что там у вас?
– Докладываю: были атакованы ларгитасскими антисами. Один опознан, это Натху Сандерсон…
– «Агни», вы сошли с ума? Вы хотели сказать: Натху Джутхани?
– Не знаю, какой он Джутхани, но вел он себя как натуральный Сандерсон! Он атаковал наш флот при поддержке двух взрослых антисов, предположительно ларгитасских. Их волновые слепки отсутствуют в реестре Шмеера – Полански…
– Откуда у Ларгитаса антисы?!
– Вырастили в колбе! Слепили из дерьма! Из генно-модифицированного!
– Коммодор, у вас истерика?
– «Агни» – штабу! Повторяю: были атакованы ларгитасскими антисами. Открыли ответный огонь. Выполняя боевую задачу отсечь группировку антисов от основных сил противника, накрыли залпом авангард флотилии Ларгитаса…
Партнер «Сканды» по танцу – фрегат «Торнадо». Пробоины в бортах. Вакуум в отсеках. Башня снесена. Обшивка в клочья. Мертвецы кувыркаются, раскрывают друг другу объятия. Ноги согнуты в коленях, словно трупы собираются отбить кломпендансен – сельскую чечетку.
«Торнадо» сопровождает похоронная процессия: два корабля энергоподдержки, разбитые в хлам. Мертвецы провожают своих мертвецов. Чужих мертвецов проводят чужие.
– «Вихрь» – штабу! Срочно!
Вспыхивает новое голубое окно: рамка гипера.
– Адмирал Ван Фрассен на связи! «Вихрь», что там у вас?
– Докладываю: пытались задержать брамайнских антисов. Один опознан…
– Вьюха? Капардин?!
– Опознан Натху Сандерсон. Двигался под конвоем двух антисов. Волновой слепок одного соответствует стандарту расы Брамайн. Слепок другого…
– Ваши действия?
– Будучи уверены в похищении и силовом захвате Натху Сандерсона, открыли огонь по антисам конвоя. Одновременно с нами Чайтранский флот открыл огонь по Сандерсону и нашим кораблям. У нас потери…
– Брамайны открыли огонь по Сандерсону?!
– Так точно, адмирал.
– Где мальчик? Что с ним?
– Мы его потеряли.
– Он погиб?!
– Не могу знать. Мы его потеряли в прямом смысле слова…
Танец на троих: за жестянками Чайтры и Ларгитаса плывет галера помпилианцев. Пробоины в бортах. Язвы в броне. Энергоотсек вывернут наизнанку, полторы сотни рабов хвостом тянутся за галерой, ныряют в волнах космоса. Тела – лед, глаза – полыньи во льду. Легко умирать, отдав свободу галерным реакторам. Даже не понимаешь, что уже мертв.
– Консуляр-трибун Салестерна – штабу! Срочно!
И вновь голубое окно:
– Первый консул Помпей на связи! Салестерна, что там у вас?
– Докладываю: брамайны без предупреждения открыли огонь по кораблям Ларгитаса. Счел необходимым поддержать союзников согласно обязательствам…
– Причина атаки?
– Агрессивное поведение трех антисов.
– Брамайнских?
– Не могу знать. Один опознан, это Натху Сандерсон. Ларгитасцы утверждают, что мальчик был похищен брамайнами. Брамайны отрицают. Напротив, они утверждают, что все три антиса ларгитасского происхождения…
– Все три? Ларгитас что-то скрывает от нас?!
– Не могу знать.
– Приказываю: в бой не вступать. Сохранять нейтралитет до особого распоряжения.
– Даже в случае повторной атаки?
– Если брамайны будут поддержаны своими антисами, выполняйте союзнические обязательства. Если Ларгитас будет поддержан своими антисами, отведите флот в нейтральную зону. Повторяю: ждите особого распоряжения…
Космос, Великий Космос.
Тебе ведь наплевать, правда?
IVВ оазисе течет река, алая как кровь.
Цветом странность реки не исчерпывается. Возникая из ниоткуда, в сетчатом багрянце тростника, она исчезает в никуда, теряясь в зарослях пунцовой опунции. В крови радостно плещутся криптиды. Плавные изгибы щупальцев взлетают над поверхностью, чтобы скрыться в глубине и возникнуть снова, тремя метрами дальше. В реке водится рыба, спруты устроили за ней охоту.
Горакша-натх меняет восприятие. Это дается ему с трудом: большая часть сил и внимания уходит на регуляцию
