– Располагайтесь.
Я собирался самым наглым образом влезть в расследование убийства маньчжурского посла. Выяснить все, что известно главному полицейскому и его людям. Использовать, так сказать, служебное положение в личных целях. И по счастью, попал прямо на совещание по данному вопросу. Хотя вряд ли это везение. Если прикинуть, то ничего более важного у жандармов просто быть не могло!
– Коллеги уже отчитались о ходе расследования убийства посла Чжень Ю. Ничего нового, коротко говоря. Отрабатываем след триады, но косоглазые после вчерашнего залегли на дно, и найти кого бы то ни было стало весьма непросто. Сами же знаете, Игорь Сергеевич, как встает диаспора, когда кого-то из них ищут.
Я кивнул – знаю, мол. И в самом деле знал. Не уверен, что в моем Благовещенске были представители триады, но абсолютно убежден, что все китайцы встали бы стеной, укрывая своего соотечественника. Их сплоченности в минуту опасности русским остается только завидовать.
– Есть одна зацепка, – подал голос один из замов начальника. Голос у него был хриплым, про такой еще говорят – прокуренный. – Один из моих людей может знать, где лежка у триады.
– Так чего мы еще не там? – ощутив азарт охотничьего пса, вскинулся я.
Жандарм замялся. Он уже явно сожалел, что открыл рот при начальстве, но дороги назад не было.
– Не уговорили еще, – вытолкнул он фразу. С таким видом, будто избавился от завтрака.
– Чего? Кого не уговорили?
Жандармы переглянулись. Все четверо, даже начальник управы! И на меня не смотрели, словно я исчез в одночасье. Вопрос внутренней кухни, к бабке не ходи! Какие-то сложности, выносить которые на суд посторонних было совсем не с руки. Но обстоятельства перевесили тяжесть круговой корпоративной поруки.
– Самойлова, – как старший, ответил за всех Федор Георгиевич, – Вячеслава Антоновича сын.
Таким тоном, будто мне сразу должно было все сделаться понятно. То есть кое-что я понял: некий подчиненный Фочина – Самойлов – был норовистым и своенравным сукиным сыном. И сыном местной шишки, раз его закидоны терпели.
– Того Самойлова? – сыграв понимание, спросил я.
Четверо жандармов синхронно кивнули. Того, мол, самого. Кого же еще!
Важно покачав головой, что на языке жестов чиновничьего сословия означало примерно «как же, как же, его я помню!», задал следующий вопрос:
– И что же с ним не так? Почему его уговаривать нужно?
Слава русскому языку, самому, на мой взгляд, могучему инструменту на земле по части намеков и недоговорок. Умеющий им пользоваться может часами вести разговор на тему, в которой не смыслит ничего. Да и потом – мог обер-секретарь о чем-то запамятовать? Мог! Без Самойловых, знаете ли, хватает информации!
Силовики вновь переглянулись. Для меня это было как текстовые сообщения «Кто будет говорить?» и «Что же ему теперь, все рассказывать?». Когда обмен данными закончился, заговорил Фочин:
– Вы, должно быть, пропустили эту историю, Игорь Сергеевич. С Самойловыми. Там скандал на всю столицу гремел, но больше, конечно, в светской направленности. Пару лет назад.
– Похоже, пропустил, – пожал я плечами. Всем своим видом демонстрируя, насколько не играют роли для заместителя князя светские сплетни. – Что там такое?
– Глеб Самойлов хотел девицу без дара и рода в семью ввести. Влюбился – мальчишка! Отец воспротивился – род-то их древний – и изгнал наследника из семьи. До тех пор, пока тот не образумится. Ну а сын в него – яблоко, как говорится, от яблоньки. Тоже упрямый. Женился на девице, отдельно жить стал. Да еще и в жандармерию бумаги подал – примите, мол, на службу следователем. Явно в пику отцу. Князь, неофициально, велел брать. Да я и сам рад был, если честно. Следователей недокомплект, а с даром так и вовсе никого! Только дэберы, но те больше по части ломать, не разговаривать.
– Кто? – автоматически отреагировал я на неизвестное слово. И тут же обозвал себя последними словами. Наверняка ведь известный всем термин!
– Дружина быстрого реагирования, – без удивления моей неосведомленностью отозвался зам Фочина. – Мы между собой их дэберами зовем.
– А, эти! Так и что там с Самойловым дальше?
– А ничего. Служит уже два года. Точнее, служил. Как раз по международной теме работал, с триадой плотно общался. Я уже думал ему старшего следователя давать, как он сорвался и на задержании покрошил в фарш трех человек.
– В смысле?
Ничего себе у них мажоры развлекаются! Трех человек! Я вспомнил пробивающего рукой грудные клетки Мишико и подумал, что оборот «покрошил в фарш» вряд ли является образным преувеличением.
Фочин бросил взгляд на говорливого зама, едва заметно кивнул ему. Рассказывай, мол, твой человек. Тот едва заметно вздохнул и заговорил фразами короткими и обрывистыми. И, кажется, злыми.
– Сорвался. Бывает такое у следователей. Баба там была и дите новорожденное. На цепи. И этих – трое.
– Андрей Евгеньевич! – одернул его Фочин, видя, что доклад заместителя выходит не совсем понятным. – Извольте толком говорить!
– Виноват! – тут же собрался жандарм. Речь его тут же изменилась с человеческой на казенную и потекла гладкой речкой: – Следователь Самойлов вел дело о похищении людей с мирским даром. Два месяца назад в ходе расследования он вышел на след группы лиц, ответственных за это. Точнее сказать, на местную ячейку преступной организации, которая занимается похищением людей с даром, преимущественно женщин. Похищенных использовали…
Здесь жандарм на пару секунд замялся, стройный его канцелярит не мог подобрать верного слова. На помощь ему тут же пришел Фочин, буркнувший вполголоса:
– Как маток.
– С целью получения от них детей с даром, которых потом продавали в преступные сообщества по всему миру, – тут же закончил фразу заместитель. – Самойлов выехал на задержание самостоятельно, не уведомив о том руководство. Оказавшись на месте, где содержалась одна из похищенных и ее новорожденный ребенок, а также трое похитителей, он, по неустановленным причинам, устроил самосуд. А именно – применив боярский дар со смертельным исходом для всех троих подозреваемых. После чего доставил женщину, находящуюся в бессознательном состоянии, вместе с ребенком в целительский центр «Лоза». А затем самостоятельно прибыл в управление, признался в намеренном убийстве подозреваемых и был задержан. С тех пор находится в камере и ждет суда. Никаких пояснений о происшествии не дает. На контакт не идет, ни с кем не общается. Дело-то мы закрыли, да и похищений больше не было, но вот…
Жандарм развел руками, завершая фразу. Он был на стороне этого Глеба Самойлова, без вариантов. И сожалел, что хорошего человека, раз оступившегося – а кто бы тут не оступился? – приходится держать в камере. И не собирался этого скрывать, хоть и прятал свои эмоции за чиновничьими формулировками.
– М-да… – протянул я после некоторой паузы. История диковатая: преступная организация, похищения женщин, продажа детей с даром, слетевший с катушек следователь-маг. Вот тебе и тихий провинциальный Благовещенск! Хотя чего я ждал? Это в моем мире он – провинциальный областной центр, где жизнь течет гладко и размеренно. Здесь Благовещенск – столица! Граница, торговля с другими
