Хотя чего раньше времени загадывать? Влияние заместителя князя от меня никуда не делось, это же не магическая сила. А в деле с Потрошителями дар и не нужен. Там только донести князю, а уж он с Арцебашевым сам разберется. Конечно, нужны веские доказательства. И, по-хорошему, полная победа в деле с убийством посла. Для усиления, так сказать, позиций при дворе.
– У тебя доказательства есть? Что-то, кроме слов похитителей?
– Нет. Но я знаю, как их добыть. Секретный счет воеводы в банке Саха – один из Потрошителей рассказал. На него он получал проценты с каждой продажи ребенка. Оформлен он не на него лично, но, если покопать, его уши точно выглянут. А еще можно сопоставить даты платежей с каждым случаем похищения… У меня есть записи, я по всему княжеству случаи поднял за три года. И на всякий случай еще по Хабаровску и ханству якутскому…
Ну, в принципе, если доступ к этому счету найти, доказать его связь с Арцебашевым, может сработать.
– Слушай, а что применил для убийства? – Уж очень мне хотелось узнать значение оговорки жандармов «покрошил в фарш». И пояснил на всякий случай: – Я рапорта о твоем деле не читал.
– Лезвия, – пожал плечами Глеб. – У нас не очень сильный род. Четыре воздушных клинка с каждой руки да еще пара мелких заклятий – вот и весь мой арсенал.
Я чуть в голос не расхохотался, услышав его объяснение. У меня в напарниках Росомаха ходит! Настоящий Логан с клинками из воздуха! Только выглядящий не так брутально! Не, ну правда! Я еще к самому факту существования магии едва привыкать начал, а тут – на́ тебе, клинки из воздуха! Но сдержался, к счастью. Не хотелось рушить едва возникшее между нами доверие. Глеб ведь никому, кроме меня, этой истории не рассказывал.
– Ну а у тебя что с триадой? Откуда тебя Витя знает?
Посчитав, что свою часть договора он выполнил, Самойлов потребовал выполнения своей и от меня. Я уже подготовил версию, которая являлась смесью моей беседы с матерью и парочки новых вводных. Частично, кстати, почерпнутых из его рассказа.
– Я не буду от тебя требовать, чтобы ты все в тайне хранил – и так понятно, верно? – усмехнулся я невесело. – Память я потерял. И дар.
Судя по расширившимся глазам Глеба и приоткрытому рту, он был удивлен. И еще, пожалуй, не очень мне верил.
– А так бывает?
– У бабки по отцовской линии так было, – качнул я головой. Нет ничего правдоподобнее смешения правды с правдоподобным вымыслом. – У нее только дар, памяти она не теряла. Я не знаю, как это произошло и как это можно исправить. Но сам понимаешь, трепать о таком на каждом углу не станешь. Даже вопросы задавать и то опасно. А тут еще кризис с убийством посла. Попробуй только скажи, что обер-секретарь… Ну ты понял. Так что, отвечая на твой вопрос про Витю, я допускаю, что знаком с ним и даже сотрудничал. Но я ничего об этом не помню.
– Как давно?
– Память потерял?
– Ну да. И сколько не помнишь?
То есть мое объяснение, как рабочую версию, он пока принял. Уже хорошо.
– Вчера с утра встал и понял, что не могу вспомнить, что было вчера. И днем раньше. Так сказать, насколько я не помню, – не могу. Но события месячной давности, например, доступны.
Я решил, разу уж парень проторчал в камере два месяца, остановиться на сроке в один месяц. Так ему сложнее будет поймать меня на вранье. Тут же вылезла паническая мыслишка, прооравшая что-то вроде «досочиняешься!», и скрылась.
– Проклятие, может?
– Я лично считаю, что это как-то связано с моими делами, – решил я вернуть наш разговор к проблемам, меня волновавшим. – Никак этого подтвердить не могу, но чуйка вроде такое говорит.
– Чуйка?
Еще одно незнакомое слово? Блин, да как же тут легко впросак попасть!
– Ну да, чуйка. Чутье, интуиция…
– Да не, я понял. – махнул рукой Глеб. – Странно просто, ты говоришь – дар потерял…
А интуиция у нас, выходит, составная часть дара! Ну здорово!
Чтобы ничего не объяснять и не завязнуть в собственном вранье еще глубже, я ответил пожатием плеч. Не знаю, мол, что тебе и сказать. Так как последнее утверждение было правдой, выглядело, должно быть, убедительно. Во всяком случае, следователь перестал меня разглядывать, погрузившись в мысли.
– Он странно на тебя смотрел, – выдал он через некоторое время, проведенное нами обоими в молчании.
– Витя? Ты говорил уже.
– Нет, погоди, я не о том сейчас. Он удивился, что ты пришел. И еще больше удивился, что ты хочешь узнать о нападении на себя.
– И что? Ты же сам сказал, что я был его заказчиком.
– Тут, понимаешь, есть еще одна странность. – Следователь прикрыл глаза и говорил будто бы с самим собой. – Про то, что можно закрыть возможность получения информации о заказчике, заплатив за это, знает очень немного людей. И ты к ним не относишься – в других сферах крутишься. Но это ладно, можно списать на то, что ты каким-то образом знаком с кодексом триады. Но!
Тут он поднял палец. Точнее, ткнул им в крышу машины, не рассчитав силы.
– Представь себе поведение твоего недоброжелателя: он заказывает триаде нападение на тебя, но не уверен, что у них получится, и предусмотрительно блокирует возможность получения информации о себе через минцев. Кто, скажи мне, так делает? Тот, цель у кого не убить.
Тут он взял паузу и пристально на меня посмотрел, явно наблюдая за реакцией. Ну пусть полюбуется, Шерлок благовещенский! Про то, что меня хотели припугнуть москвичи, я уже знал.
– Допустим, – подбодрил я его. – Допустим, меня не хотели убивать, а только надавить. Где-то я узнал больше, чем заказчику хотелось. При моем положении, как ты понимаешь, это неудивительно. Но могло быть и по-другому. Я что-то узнал, недоброжелатель запаниковал и кинулся с заказом к триаде.
– Предусмотрев возможность того, что выживешь и придешь к Вите за информацией?
– Почему нет? Если это китаец, в смысле минец, он мог знать о кодексе триады.
– Ну да, ну да, – по-старушечьи покачал головой Самойлов. – Слушай, а давай одну версию проверим? Только ты делай как я скажу, ладно? Я ничего объяснять не буду, а то Витя нас раскусит. Просто подыграй мне.
И, не дожидаясь моего ответа, выскочил из машины.
Витя по-прежнему стоял за прилавком. Увидев нас, он радостно оскалился и вскричал:
– Решил покупай жене кольцо? Хорошая скидка дам!
Вот теперь я был абсолютно уверен, что китаец паясничал, а на самом деле по-русски говорил не хуже меня. Не знаю, почему появилась такая уверенность, я словно бы прочитал его. Не мысли, а его самого. Или вспомнил? Сорокапятилетнего мужчину, которого на самом деле зовут Гуань Пэнь, женатого, имеющего взрослую дочь…
«Что это? – тут же возопила часть меня в страхе. – Откуда я это знаю?»
«Заткнись! Отголоски памяти владельца тела!» – быстренько выдала заключение другая моя часть.
Я, наблюдавший за этим коротким спором откуда-то
