– Да, но не против Авадонны, – Иннокентий выложил на стол фотографию из внутреннего кармана пиджака. – Видела его?
– Нет, – качнула головой девушка, едва взглянув на изображение. Толстяк тут же убрал фото. – Ты его не чувствуешь?
– Ещё не принюхивался, – ответил Кросс. – Думал пойти простым путём – через Учётчицу, но она умерла. Отчего, кстати?
– Говорят, от старости.
– Ты веришь?
– После смерти Древних я готова поверить во что угодно.
– Согласен.
Наконец-то принесли розовое. Поскольку посетителей не прибавилось, бокалы доставил лично Стефан и даже задержался, надеясь, что ему предложат присоединиться к разговору, но приглашения не дождался.
А разговор продолжился после того, как бармен вернулся за стойку.
– Здесь тебе никто не поможет, – медленно произнесла Порча, потягивая розовое. – Гаап хочет единолично возглавить город, и, кажется, у него получается. Во всяком случае, Авадонна ест у Ястребиного с ладони и послушно виляет хвостом. Остальные, глядя на такое дело, тоже приносят клятвы верности.
– Боятся?
– Никому не хочется попасть под Трибунал.
– Молох тоже чистит ряды, – буркнул Кросс. – Крушит всех, кого заподозрит в нелояльности, и вот-вот объявит себя владыкой.
Порча сделала глоток вина, посмотрела толстяку в глаза, усмехнулась и предложила:
– Ну их всех к дьяволу, насекомое, поехали ко мне.
* * *– Я десять лет не произносил эту фразу, но сейчас для неё самое время: не думал, что когда-нибудь увижу такое, – проворчал дознаватель, закладывая руки в карманы брюк.
– Что же здесь произошло? – в тон ему протянул заглянувший в комнату патрульный.
– У меня фантазии не хватит представить.
– У меня, пожалуй, тоже.
Полицейские обменивались впечатлениями, даже пытались шутить, но чувствовали себя не в своей тарелке: увиденное в квартире поразило даже их, отдавших службе много лет и повидавших, как им казалось, всё.
В квартире явно случилась оргия… Нет, не оргия, но предельно бурная любовная встреча мужчины и женщины, о чём свидетельствовали беспорядочно раскиданная одежда, бокалы, вино, постель, обёртки от презервативов, игрушки и другие следы, однозначно говорящие о том, что в квартире долго и со вкусом веселились. Однако закончилась встреча жестоким убийством: зарезанную жертву обнаружили на большой кровати, матрас которой насквозь пропитался кровью.
– Она находилась в позе наездницы, – неожиданно заговорил отступивший к двери эксперт-криминалист. Он не повернулся к дознавателю, поэтому тот вздрогнул от неожиданности, но быстро пришёл в себя. – Видимо, их встреча подходила к концу…
– Ты имеешь в виду: близился оргазм? – уточнил дознаватель.
– Да.
– Так и говори.
– Чем тебе не понравилось мягкое определение?
– Не будь ханжой.
Они были знакомы несколько лет и позволяли себе в общении некоторые вольности. Эксперт, несмотря на профессию, так и не добавил в свойства характера ни капли здорового цинизма и старался избегать определений, которые считал грубыми или непристойными.
– Я не ханжа, – в очередной, сотый, наверное, раз сообщил он дознавателю. – Я просто не знаю, как на это реагировать. – Помолчал. – В общем, встреча подходила к концу, когда мужчина… или тот, кто был с жертвой…
– А кто ещё мог быть с жертвой? – хмыкнул дознаватель.
– Да кто угодно, – резковато ответил криминалист. – Забыл, в каком мире живём?
Услышал в ответ небрежное:
– Презервативы.
Тут же сбавил тон и махнул рукой:
– Ах, да, презервативы… – помолчал и продолжил: – Ладно, в общем, мужчина всадил ей нож в сердце.
– Орудие убийства нашли?
– Нет. Кроме того, убийца тщательно избавился от всех возможных следов: стёр отпечатки пальцев, забрал презервативы, вымыл бокалы и бутылку. Я не могу дать тебе ни единой зацепки.
– Чёрт! – дознаватель коротко выругался.
– Извини.
– Ты здесь при чём?
Дознаватель вновь посмотрел на жертву и снова выругался, на этот раз – длиннее.
Больше всего полицейских смущал не сам факт убийства – они в Москве случались, – а жертва: лежащей на кровати женщине было не менее восьмидесяти лет. Точнее, если верить документам, Алисе Ипполитовне Завоцкой неделю назад исполнилось восемьдесят четыре. И выглядела она на все свои годы, на каждый месяц и на каждый день: на кровати покоилась массивная старуха с размазанной по лицу косметикой, при жизни одутловатая и жирная, а теперь – растёкшаяся мёртвым студнем. И никто из полицейских не мог представить её занимающейся любовью.
С жаром.
В позе «наездницы».
– Мы ищем извращенца? – выдавил из себя дознаватель.
– Или старого деда, – буркнул эксперт.
– Который использовал три презерватива за ночь?
– Современные химические средства творят чудеса. Дознаватель поразмыслил и решил не спорить, протянул:
– Понятно: или извращенец, или глубокий старик… – Сделал маленький шаг в сторону и указал на кончик чёрной линии, едва выглядывающий из-под кровати. – Ты видел, что там?
– Надо сначала тело унести, а потом кровать двигать, – сварливо отозвался эксперт.
– Фонарик у тебя есть?
– У тебя он тоже есть – в телефоне.
– Вот ведь вредина! – Дознаватель запустил нужное приложение, присел на корточки, заглянул под кровать и удивлённо присвистнул: весь пол под «ложем любви» был испещрён чёрными символами.
* * *«Какой кошмар!»
Эта мысль пришла Горелову первой… После длинной, очень-очень длинной паузы, когда мыслей не было никаких – только ужас, окутавший его непробиваемым туманом. И абсолютная растерянность…
Интрижка превратилась в кровавую трагедию, и теперь его прошлое перечёркнуто, настоящее сломано, а будущего нет.
«Я – убийца!»
Фёдор плохо помнил, как выбрался из квартиры.
Сначала пришло оцепенение: когда увидел нож в груди Алисы, когда почувствовал, что женщина наваливается на него, когда увидел стекленеющие глаза и уловил последний вздох…
В тот миг Горелову показалось, что он сам умер.
Затем оцепенение прошло, Фёдор закричал, машинально оттолкнул мёртвую женщину, вскочил, бросил взгляд на рукоять ножа, выдернул его, сам не зная зачем, закричал снова, увидев вытекающую кровь, уронил клинок и схватился за телефон, собираясь вызвать «Скорую» или полицию… Бросил телефон, сообразив, что голый, весь в крови, что Алиса убита на нём, что больше в квартире никого нет и никто не поверит в безумную историю самоубийства во время секса. Забегал по комнате, ничего не соображая, видя лишь труп на кровати, завыл от страха, снова схватился за телефон, снова отшвырнул, лихорадочно оделся и выскочил из квартиры, позабыв захлопнуть дверь, выскочил из арки, пробежал мимо безразличных статуй, пробежал по бульвару вверх, сообразил, что оставаться на улице нельзя, нырнул в какие-то дворы на Ивановской горке, перелез через забор, потом ещё, оказался в тупике, забился в какую-то щель и заплакал, не в силах выкинуть из головы образ мёртвой женщины.
В гостиницу явился под утро, всклокоченный, в мятом костюме и грязной обуви. Шёл, махнув на всё рукой, ожидая встретить полицейских, но их не оказалось. В холле вообще никого не оказалось, кроме ночного портье, который выдал Фёдору ключ и вернулся к компьютерной игре. Горелов поднялся в номер, побрился, принял душ, хотел собрать вещи и выехать, но передумал, решил не привлекать внимание чемоданами. Забрал
