– Делить ничего не будем, – строго произнёс Урбек, со значением глядя на близнецов и побелевшего от растерянности Кувалду. – Давайте лучше начнём мирную политическую акцию.
На этих словах хваны одновременно положили верхние конечности на автоматы.
Народ замер.
* * *Москва, Ростокинский проезд,
3 июля, воскресенье, 17:51
– Егор, мне срочно нужен этот чел, – произнёс Сдемир, бросив быстрый взгляд на наручные часы. – Ты обещал…
– Барон, прошу вас, оцените обстановку, – попросил Бесяев, изо всех сил стараясь быть вежливым. – В городе готовится крупнейшая в этом году политическая акция, челы высыпали на улицы…
– Я видел.
– …видеокамеры фиксируют огромные толпы, десятки тысяч лиц, и среди них – множество тех, кто похож на вашу, будем откровенны, весьма посредственную фотографию. Я мог бы пересылать вам все получаемые отклики, но вы утонете в их проверке. Поэтому я приказал ждать хотя бы восьмидесятипроцентного совпадения…
– Я вас понял, Егор, спасибо, – перебил Бесяева барон. – Я жду.
– Можете на меня положиться.
Сдемир отключил телефон и пробормотал:
– Надеюсь…
И вернулся к машине, за рулём которой его терпеливо дожидался старый штаб-сотник Лобан – самый верный, самый надежный солдат дружины домена, служивший ещё отцу юноши. Пока Сдемир говорил по телефону, Лобан следил за дорогой, тщательно разглядывая – в том числе и через «различитель» – каждую проезжающую машину, и, когда молодой люд приблизился, доложил:
– Нужного грузовика не было.
– Опаздывают…
– Вы уверены, что они приедут?
– Безусловно.
Лобан знал о Сдемире много, но не всё, например о своём договоре с Яргой молодой барон старику не рассказал, и потому штаб-сотник полагал, что сейчас они исполняют приказ Всеведы. Именно поэтому Сдемир назначил встречу на Ростокинском проезде, совсем недалеко от Лосиного острова: Лобан подумает, что груз прибыл из дворца, а масаны решат, что груз направится во дворец. И он, никого не обманывая, но не говоря всей правды, добьётся того, что все помощники будут иметь неправильное мнение о происходящем.
Но масаны отчего-то не торопились, задерживаясь уже на целых полчаса.
– Я звонил три раза, – ответил Сдемир на вопросительный взгляд штаб-сотника. – Никто не берёт трубку.
– Разве это не подозрительно? – мрачно спросил старик.
– Очень подозрительно, – подтвердил барон.
– Что будем делать?
Сдемир знал, что нужно: отправиться в логово Носферату и узнать, что случилось, но делать это у него не было никакого желания, поскольку слишком высока была вероятность того, что на Расторгуевском их поджидает засада.
«С другой стороны, если Ярга узнает, что я и пальцем не пошевелил, чтобы спасти груз, он оторвёт мне голову…»
А значит, выхода нет.
Сдемир выругался, вернулся в машину и распорядился:
– Едем на Расторгуевский.
* * *складской комплекс «КумарКаргоЭкспресс»
Москва, улица Левобережная,
3 июля, воскресенье, 18:14
– Мля, Копыто, зачем мы здесь? – недовольно осведомился Иголка, нервно глядя на проплывающий за окном пейзаж. Знакомый настолько, что лучше бы его сейчас не видеть, потому что теперь этот пейзаж стал опасным.
– Как это зачем? – удивился уйбуй. – Бизнес делаем. Или забыл, откуда деньги на вискарь берутся?
– Какой ещё бизнес? – возмутился скандалист. – Это ты забыл, что Кувалда велел всю добычу в «ЭлектроБарыгу» нести!
– И платят у одинаковых шасов больше, – добавил Контейнер. – Барыга этот, электрический, мне очень даже нравится.
Откровенно говоря, «электрический барыга» нравился всей семье, во всяком случае той её части, на чей товар отыскались покупатели, так что в этом смысле здоровяк не был оригинален. Но сейчас его замечание стало не только политически выверенной одой мудрому фюреру, но и намёком, который тут же расшифровал Иголка:
– Во-во: и денег платят больше, и бошку нам никто не снесёт, если узнает.
– Бошки у нас не сносят, у нас их вешают, – вздохнул Контейнер.
– Не бошки, а за бошки, – машинально поправил бойца опытный уйбуй, которому доводилось участвовать в процессе с обеих сторон, к счастью, со второй – недолго.
– Мля, Копыто, ты нам не рассказывай, как и что, – тут же завёлся Иголка. – Вешают всегда за шею, мы умные, мы знаем.
– А шея ведёт в бошку, – добавил Контейнер, которого сегодня тянуло всех поправлять.
– И что? – не понял Копыто.
– Ничего, – пожал плечами здоровяк.
– Вот именно: ничего, мля! – взвился Иголка. – Не хочу я за твой бизнес свою бошку вешать.
– Не бошку, а за бошку, – продолжил неутомимый здоровяк.
– Всё равно не хочу!
Уйбуй подумал и сплюнул в открытое окно, потому что не хотел ругаться с известным скандалистом и ябедой.
Между тем день для бравых дикарей получался необыкновенно удачным: сначала изумительно выгодно получилось с «ЭлектроБарыгой», который и обувь никому не нужную забрал, и денег за штиблеты выдал больше, чем ожидалось. Однако напиться на радостях Копыто подчинённым не позволил, а погнал за новым товаром, пока «ЭлектроБарыга» не закончился или не поломался. Подчинённые поворчали, поскрипели зубами, но подчинились, и Копыто тут же организовал налёт на склад запасных частей, доверху забив «Армаду» тяжеленными аккумуляторами. Но, вместо того чтобы возвращаться в родной Форт, зачем-то направил машину к Урбеку, что и вызвало у скандального Иголки истерику:
– Хочешь, чтобы нас всех поубивали?
– Мля, дебил, хватит каркать, – разозлился Копыто. – Учись лучше деньги делать.
– У кого?
– А чо, есть варианты?
– А чо, ты умеешь деньги делать?
От такой наглости Копыто озверел, но, посмотрев на Контейнера и сообразив, что тот с трудом улавливает суть очередной перебранки, остыл: ведь если оскорбление никому, кроме оскорблённого, непонятно, то это и не оскорбление вовсе, а так, сотрясение воздуха. А Иголке можно и потом как-нибудь отомстить.
– Короче, слушайте. – Уйбуй помолчал, удивляясь про себя, как его угораздило родиться в одной семье с такими кретинами, и продолжил: – Кому мы раньше всегда товар сбрасывали?
– Урбеку, – отозвался Контейнер.
– Потому что больше некому было, – добавил Иголка, изумляясь про себя тупости уйбуя.
– А он нас обманывал, – закончил здоровяк. – Как выяснилось.
– Правильно, обманывал, – не стал спорить Копыто. – А что случилось теперь?
– Теперь наш любимый великий фюрер Кувалда придумал «ЭлектроБарыгу» и денег стал давать больше, за что мы стали его ещё больше любить, – заученно, как по методичке, отбарабанил Контейнер.
Склонный к диссидентству Иголка без восторга покосился на приятеля и саркастически проскрипел:
– Хотя больше уж некуда.
Но Копыто решил не обращать внимания на изменнические замечания и поддержал здоровяка:
– Всё правильно сказал. Но что всё это значит?
– Что – это? – не понял Контейнер.
– Что ты сказал.
– Что мы любим великого фюрера?
– Про «ЭлектроБарыгу».
– А что я про неё говорил?
Копыто смачно выругался и посмотрел на Иголку, но, судя по ответному взгляду, бунтарь и диссидент тоже не понимал, куда клонит сидящее за рулём начальство.
– Это значит, идиоты вы недоразвитые, что у нас теперь два барыги: один электрический, а второй – Урбек, – объяснил Копыто, чувствуя себя Сантьягой и Францем де Гиром одновременно. И ещё каким-то человским умником, про которого он услышал в Интернете, но забыл имя. – И мы теперь можем…
– В два раза больше грабить, – прошептал сообразивший, что к чему, Иголка.
И сам поразился простоте и гениальности копытовской идеи.
– Правильно, – хихикнул уйбуй. – Потому что Урбек ничего Кувалде не скажет и никому не скажет, он дурак, что ли, от товара отказываться?
– Урбек – не дурак. –
