– А-а-а-а, – протянул Федор Семенович. – Вот теперь, кажется, понял.
– Что вы поняли?
– Да разговор один пьяный у Рината. Что Баргашов веществ пережрал, и с ним бэд трип случился на какой-то длинной лестнице. Бегал, говорят, в наручниках, голый и со вставшим хуем – двадцать этажей вниз, двадцать вверх, и так всю ночь. Вообще остановить не могли, пока тазером не повалили. Это про это твое «FUJI-Ё», да?
Лицо Дамиана мгновенно стало каменным и непроницаемым.
– Федор Семенович, я никак не могу комментировать ситуацию с другими клиентами. Вы же знаете.
Федор Семенович некоторое время думал, а потом отрицательно покачал головой.
– Нет, – сказал он. – Не надо мне публичного дома с мордобоем. Я, может, не ангел, но все-таки и не такая свинья. Чтобы по лестнице бегать в наручниках и с этим самым. Я вообще устал от свинства и блядства, Дамиан. Мне его и в жизни хватает – а ты хочешь, чтобы я в свободное время в него вкладывался.
Дамиан чуть покраснел и уже открыл было рот, но Федор Семенович остановил его жестом.
– Нет, я понимаю, что другим это может быть интересно. Но у тебя уклон какой-то… Извини, подростковый. Для тех, кто до сих пор от недоеба страдает. А я про пизду давно уже все знаю. Все вообще, что можно.
– Вы в этом уверены? – улыбнулся Дамиан. – Ой, не зарекайтесь.
– Уверен, Дамиан. Ты мне сейчас пытаешься впарить обычный платный секс в другой упаковке, и все. А если эти упаковки снять, что останется? Вот это…
И Федор Семенович сделал непристойный жест двумя руками.
– Я немного не так вижу свою роль, – ответил Дамиан. – Даже совсем не так. Я организую комплексный культурно-эстетический опыт, где секс является только одним из множества элементов.
– А если этот элемент убрать? Кто тогда на твою фуджи-еблю подпишется? Дураком меня не считай, пожалуйста.
– Я ни в коем случае и не…
– И про тантрический секс тоже втирать не надо. Я пробовал. Может, в Тибете он тантрический, а у нас все равно получается самый обычный половой. У меня для этих целей вон бассейн есть с русалками. И по этой части мне от тебя ничего не нужно, я сразу говорю. Вообще ничего.
– А чего бы вам тогда хотелось? – спросил Дамиан.
– Ты мне что-нибудь духоподъемное предложи.
– Духоподъемное? В каком смысле?
– Чтобы программа была не для того, что ниже пояса, а для того, что выше. Для души.
– Вы думаете, душа выше пояса?
– Надо полагать, – поднял брови Федор Семенович. – В фигуральном смысле, во всяком случае. А у тебя что, другие сведения?
– Много противоречивой информации.
– Например?
– Для начала, душа не имеет четкого телесного адреса, – ответил Дамиан. – Потому что она по определению именно то, что не является телом. Можно говорить только об условной точке, где она к телу привязана. Вот вы «Петра Первого» читали в школе?
– Читал.
– Помните, когда Лефорт умирает, доктор царю докладывает – мол, сухие жилы, которыми по нашей науке душа прикреплена к телу, переполнены у больного мокротами и следует ожидать полного отделения первой от последнего…
– Да, – оживился Федор Семенович, – помню. Я еще развеселился, когда читал.
– На самом деле, – продолжал Дамиан, – эти «сухие жилы» – скорее всего, выдумка писателя. Рене Декарт – и, соответственно, европейская традиция, к которой принадлежал лекарь Лефорта – считал в то время, что душа прикреплена к телу через шишковидную железу. Это такая горошина в центре мозга. Восточные традиции, наоборот, привязывают точку сцепления к чакре муладхаре, откуда дух поднимается по позвоночнику в качестве силы кундалини. Эта чакра ниже пояса – она в копчике. А японцы помещают место связи духовного с материальным точно в центр тяжести человеческого тела, середину живота. То есть не выше пояса и не ниже, а прямо на нем. Такая геометрия снимает, так сказать, всякое противоречие между верхом и низом.
– Не слышал, – сказал Федор Семенович.
– Слышали, слышали. Это та самая точка «хара», которую взрезают во время харакири.
– Ну ладно, – сказал Федор Семенович, – ты парень подкованный, вижу. Но мне не особо важно, где душа крепится к телу. Мне важно, чтобы я в этой душе что-то такое пережил. Что-то высокое и окрыляющее. Светлое. Вот такое, из-за чего люди симфонии сочиняют, в затвор уходят, и так далее. Что-то новое понял про жизнь и про себя… Чтобы опыт этот не в говно опускал, а поднимал к небу. Преобразовывал. В хорошем позитивном смысле. Такое у тебя есть в программе? Чего улыбаешься?
– Знаете, такой анекдот был. Если хочется большого и чистого, пойдите в зоопарк и попроситесь вымыть слона.
Федор Семенович засмеялся.
– А еще говорите, не было катарсиса, – продолжал Дамиан. – Вот он, катарсис. Когда все трещины в подсознании закрыты и психика оздоровлена, вот тогда и тянет слонов мыть. Возникает повышенный интерес к духовным вопросам. Так что не зря вы на «Помпейский поцелуй» подписывались. Уже сейчас видно.
– Да? То есть все благодаря тебе? Мозги ты промывать умеешь, Дамиан.
Дамиан сделал такое лицо, словно услышал комплимент.
– Ну так что? – повторил Федор Семенович. – Есть у тебя что-то необычное? Волшебное? Не поебаться в наручниках, не слона вымыть, а такое, про что я даже не подозреваю вообще. Ошеломляющее. Небывалое. Только без наркоты. Без таблеток, без уколов. Настоящее. Сильное. Светлое.
– Между прочим, – сказал Дамиан, – вы сейчас призываете меня пойти против всего морального опыта человечества.
– Почему?
– То, что вы описываете, называется, если совсем коротко, духовной радостью. Это высшее человеческое счастье. Принято считать, что такие вещи не продаются и не покупаются – это божья награда праведникам. А вы хотите это счастье купить.
– Правильно, – ответил Федор Семенович. – Хочу. Потому что все, кроме такого счастья, у меня есть. Вопрос в том, можешь ли ты мне его продать?
– Будете смеяться, могу, – улыбнулся Дамиан. – Но дорого. Во втором таере счастья нет. Есть в третьем.
– Сколько?
Дамиан вынул телефон, что-то набрал на нем и показал экран Федору Семеновичу.
– Ого, – присвистнул тот. – И что, есть клиенты?
– Там три клиентские ниши. Две уже заняты.
– За такие деньги, Дамиан, в рай можно уехать. На постоянное жительство.
– Это нечто похожее, Федор Семенович.
– Ну-ка, расскажи.
– Цена вас не смущает?
– Я тебе объясню, – внезапно разозлился Федор Семенович, – смущает она меня или нет, когда пойму, что это такое. Ты кончай эти свои, блять, коммуникативно-торговые трюки. А то я напомнить могу, кто ты и кто я.
Дамиан чуточку побледнел.
– Я расскажу, конечно. Но надо сначала очень четко договориться о терминах. Давайте вместе определим – что такое счастье?
– Ну не знаю, как его определить, – ответил Федор Семенович. – Я не философ. Но обещаю тебе, что узнаю сразу. Не ошибусь и не спутаю.
– Да, – сказал Дамиан, – согласен. Счастье ни с чем не спутаешь. Но оно бывает сильным, слабым, мимолетным, нечаянным и так далее. А бывает высшим. Вы какое хотите?
– Высшее, конечно. Самое сильное и глубокое счастье, какое только может быть.
– Я так и подумал. Но ведь здесь должен быть какой-то объективный критерий, верно? Чтобы мы ясно понимали, о чем говорим. А то, с одной стороны, вы хотите высшее, а с другой – самое
