И вот, поднимаясь по лестнице, Генри рисовал в своем воображении радужные картины. Он решил попросту ограбить этого Сола. Взять кое-что из его картин или набросков, то, что будет более или менее ценным, а потом отправиться в город и попробовать продать. В коммуне ему уже мало кто верил на слово, все меньше и меньше друзей у него оставалось, в частности тех, кто одалживал кредит-другой на виски. Да и с женщинами в последнее время не клеилось. Даже доступная Дорис Карнаби отказала Генри уже три раза подряд. Генри собирался начать новую жизнь, и средства на нее он собирался раздобыть в будке, где обитал Сол. Последствия на данный момент его не интересовали, он, как всегда, понадеялся, что пронесет.
Но каково же было его разочарование, когда он открыл дверь будки. Его недавний собутыльник, Чез Ставински, уже вовсю шарил по углам.
– Эй, приятель! – окликнул Чеза Генри. – Ты не охренел ли часом?
– А-а, это ты, Генри? – Чез, низкорослый, полноватый добрячок, порядком струхнувший от того, что его застукали на месте преступления, расслабился. – Чего приперся? Иди, мазню свою рисуй!
– А ты чего приперся?! – вдруг взорвался Генри и ринулся на Чеза, намереваясь врезать ему. – Это была моя идея!
– А я пришел первым! – завопил Чез.
– А мне плевать! – Генри промахнулся с ударом, и его протащило вперед. Он едва не упал, но все же устоял и ухватил Чеза за шиворот, поволок его на выход. – Это я первый придумал пошерстить здесь!
– Отвали, урод! – заверещал Чез, пытаясь освободиться.
Они вывалились наружу, Чез взбрыкнул, ему удалось ударить Генри ногой в колено. Тот взвыл и в отместку ударил Чеза в лицо кулаком.
Можно было заметить, что драться оба не умели, большинство ударов не достигало цели. В итоге Чез и Генри сцепились уже накоротке, и драка грозила перейти в портер. Они упали на прорезиненное покрытие крыши и покатились, нанося хаотичные удары друг другу. Оба не заметили, как оказались у края крыши, как раз в том месте, где отсутствовало ограждение. Они на секунду замерли на краю, Чез попытался ударить Генри в лицо, одновременно удерживая одну его руку, а потом оба рухнули вниз.
А Сол, едва прошел поворот, свернул резко вправо и побежал в направлении огороженной территории, на которой стояло здание базы Райбека.
Как бы ни была совершенна система охраны периметра, а андроиду удалось несколько дней назад установить следящую аппаратуру, которую привезла ему Элен. И сегодня в здании, где базировалась группа Райбека, началось нечто из ряда вон выходящее. Люди Лавочкина и Гольцовой начали попросту отстреливать всех, кто находился в здании. Началась зачистка.
Пятьсот метров для андроида совсем немного, он пробежал их чуть больше чем за минуту. Пробежал бы и быстрее, не будь препятствий в виде кустарника и небольших впадин. Трехметровый забор Сол преодолел с ходу, подпрыгнув вверх, ухватившись руками за край и подтянувшись. Далее следовало разблокировать въездные ворота и обеспечить доступ Элен на территорию.
Сол метнулся вдоль забора к воротам, у которых дежурил человек, вооруженный короткоствольным «бриксом». Он не принадлежал к группе Райбека и в сознании Сола был помечен красным маркером.
Человек заметил Сола слишком поздно. Слишком поздно для себя. Едва он отреагировал, андроид открыл огонь. Завладев трофейным «бриксом», Сол потратил минуту на блокирование ворот наглухо, оставив лишь открытой широкую калитку. Еще он оставил у ворот свой баул, из которого вытряхнул, а потом надел бронежилет, взял комплект СПС и двинулся к зданию, где разыгрывалась трагедия.
Люди Райбека сопротивлялись, как могли, у всех было оружие, но противостоять невесть откуда появившимся бойцам, экипированным в среднюю броню, вооруженным буквально до зубов, они не могли.
И для многих это был бы последний день, если бы не вмешался Сол. Бескомпромиссная, бесстрашная машина, вооруженная короткоствольным «бриксом», шла по коридорам и производила свою собственную зачистку. Бойцам в броне, в глухих шлемах, доставались пули из «брикса», которые невероятным образом находили цели в сочленениях брони. А едва боезапас иссяк, Сол поднял «торпекс» – автоматический стрелковый комплекс, ранее принадлежавший одному из поверженных бойцов.
Людей Райбека Сол успокаивал из игольника. Нет, он их не убивал, а лишь парализовал, выводя из игры. А вот с бойцами Лавочкина и Гольцовой все было по-другому. Эти гибли один за другим.
Но и Сол уже был порядком потрепан, для человека это стало бы уже десять раз смертельно. Но андроид упорно продвигался по коридорам в направлении помещений, которые оборонялись более упорно. Да-да, от атаки-зачистки бойцы Лавочкина перешли к активной обороне. Некоторые решили немного расширить оперативный простор и выбегали на улицу, но там их уже встречала Элен. Эта с виду хрупкая девушка держала в руках электромагнитный «доджер» и управлялась с ним вполне умело.
– Последний бастион, – произнес в эфир Сол. Он уже буквально шагал по трупам в коридоре. В заблокированном помещении оставались четверо. Двоих Сол успел идентифицировать. Одним был Лавочкин, другим оказался Виго Шеттенбах. – Держи окна. Второй этаж, пятое и шестое от левого края, северо-восток.
– Уже здесь, – отрапортовала Элен. – Штурмуй.
– Здесь Виго Шеттенбах.
– По возможности взять живым. Остальных в расход, – ответила Элен. – Штурмуй!
– Понял.
Сол поднял с пола еще один «торпекс» и, чуть отстранившись, открыл огонь, пуская короткие очереди. Он приближался к двери помещения, мерно расстреливая ее, превращая в решето. Внезапно из-за двери раздался женский голос:
– Прекратите огонь! Мы сдаемся!
Сол тут же продублировал это Элен, но та повторила свой приказ:
– Шеттенбаха взять по возможности живым, остальных в расход.
Сол вышиб дверь ногой, не мешкая вошел внутрь просторной комнаты, которую в свое время Райбек отвел гостям для работы. Ему хватило одной секунды, чтобы оценить обстановку, стволы «торпексов» разошлись в стороны, последовали две короткие очереди. Двое, Лавочкин с поднятыми руками и боец в броне, бросивший свое оружие, рухнули. В этот момент Сол начал разворачиваться, но не успел, Гольцова скользнула в дверной проем.
– Гольцова ушла, – тут же отрапортовал Сол. Из-за повреждений его движения стали немного дергаными, замедленными, он повернул голову и уперся взглядом в Шеттенбаха, в запорошенном пылью сером
