Полковник спорить не стал:
– Ну, хочешь, так прокатись, развейся. Заодно рапорта своего судьбу узнай. Ну, и новостей привезешь – послушаем. В неделю управишься?
– Вполне.
Ближе к вечеру гусар простился с Лидочкой. Как раз было время встречи. Наказав девушке искать бричку, Денис так же попросил ее не забывать и о тренировках, заниматься, елико возможно, самой.
– Ты теперича у нас барышня опытная. Форму, ma chere, не теряй!
– Ой… А ты, Денис Васильевич, надолго?
– На наделю всего.
– До-олго! Я скучать буду.
– А ты стихи перечитывай и не скучай.
– Ну… тогда поцелуемся на прощанье, ага?
Пришлось уж поцеловаться, чего ж, хоть и был большой риск оказаться затянутым голубым омутом распахнутых девичьих очей. Да еще, целуясь, Лидочка прижималась к гусару всем своим телом, столь страстно и крепко, что у гусара уже почти не оставалось сил все это терпеть. В конце концов, немного-то и был Денис Васильевич – и Дэн – старше. Всего-то лет на пять. Ах, Лидочка, Лидочка… скорей бы ты выросла, что ли.
* * *В Черкассах лихой гусар действовал вполне обстоятельно и быстро. Передав пакет, поболтал со штабными, даже прочел стихи – и через пять минут знал уже почти все о всех местных борделях, вернее, о тех, «куда не стыдно пойти». Таковых заведений оказалось всего-то с полдюжины, но Денис был в растерянности – может, не то искал? Судя по одежде и фальшивым драгоценностям, убитая в Воронове девушка никак не походила на мадемуазель из дорогого притона, «où n’a pas honte d’aller bonne personne»[1]. Скорее, надо было искать то, куда пойти стыдно…
Впрочем, ушлый штабс-ротмистр, подкрутив усы, добавил, что, ежели местных дам полусвета куда-то вызывают, так этот точно – «приличных».
– Совсем уж непотребные девки, mon cher ami, такие нищие, что куда там им ездить куда-то! Право же, боже упаси – не на что. Да и не позовет никто, уж больно они terrible[2]!
С чего бы это заезжий поэт-ротмистр интересуется проститутками, у штабных никаких вопросов не вызвало. Может, поэму хочет написать! Или развлечься, шампанского и выпить и все такое прочее – дело-то житейское, почему бы и нет?
Поблагодарив штабных, Давыдов вскочил в седло и принялся колесить по всему городу. Впрочем, «по всему» – это уж сильно сказано, все «приличные» дома уже больше двадцати лет как располагались в небольшом квартале в районе Губернской и Екатерининской, в полном соответствии с «Указом благочиния», изданным еще покойной матушкой царицей Екатериной Великой.
Первое же заведение – на Губернской – занимало великолепный особняк, выстроенный в барочном стиле, с многочисленной лепниной и статуями. В небольшом дворике был разбит сад с тенистыми аллеями и уютной беседкой, увитой пожелтевшим плющом. Для полной услады не хватало только фонтана – не слишком-то большим был дворик, не поместился фонтан.
Содержательница борделя, мадам Жози, дебелая тетушка в модном голубом платье и с прической «парижский шарм», несмотря на ранний для подобного рода заведений час, приняла гусара с самой любезностью, выказав желание тотчас же выполнить любую его просьбу.
Выслушав же «словесный портрет», мадам как-то быстро увяла и поскучнела:
– Ах, месье, у нас таких тощих кошек нет. Не держим, знаете ли. У нас уж девушки кровь с молоком! Огонь! Вы точно не хотите попробовать?
– Я бы с удовольствием, – обворожительно улыбнулся гусар. – Но, увы, дела государевы. Труба зовет, звенят литавры! Так что рад бы, но не могу – спешу откланяться. Несказанно рад был знакомству.
– И я очень рада, месье… вы такой… такой… прыткий… Жаль!
– Увы, ничего не могу поделать…
С поклоном поцеловав мадам ручку, Денис простился еще раз, не забыв напоследок уточнить насчет «тощих кошек».
– Тощих у Верки ищите, – мадам Жози скривилась, словно от зубной боли. – На Тамбовской. Есть там один трактир… Но предупреждаю, приличные господа туда не ездят!
– Не корысти ради, – развел руками гость. – Увы – сугубо по делу. Глубокое вам мерси!
Заведение Верки, точнее, Веры Ивановны Спиридоновой, мещанского сословия недавней вдовы, выглядело не то чтобы совсем неприлично, однако до борделя мадам Жози ей было как до Марса пешком. Хотя, с другой стороны: трактир как трактир – вытянутое двухэтажное здание из крепких, потемневших от времени бревен, с резными наличниками, высоким крыльцом и даже с небольшим балкончиком с вычурной балюстрадой, наверное, более уместной в каком-нибудь театре, нежели здесь.
Бросив поводья коня подбежавшему трактирному служке, Давыдов прошел в обеденную залу и, задержавшись в дверях, задумчиво покрутил усы. Наметанный глаз официанта – полового – тотчас же узрел и торчащие из-под пехотного плаща сапоги со шпорами, и рукав доломана с красным обшлагом…
– Доброго здоровьичка, господин, – подойдя, половой подобострастно поклонился, изобразив на круглом и каком-то плоском лице самую приятственную и радушную улыбку. – Прошу вас в отдельный кабинет. Не сумлевайтесь, обслужим в лучшем виде!
– В отдельный кабинет, говоришь?
Половой разулыбался еще больше:
– Господину гусару, верно, все же негоже в одной зале с низкими людьми… у нас ведь всякий народец бывает.
– Откуда ты знаешь, что я гусар? – удивился Денис. – Впрочем, какая разница! Кабинет так кабинет. Веди! И в самом деле, перекусить не помешает.
– Прошу, прошу… ага, сюда вот… Супчику? Рябчиков? Ушицы?
Скинув плащ, Давыдов повесил на гвоздь походную фуражку и, усевшись на мягкий диванчик, устало вытянул ноги.
«Кабинет» отделялся от общей залы одной лишь тяжелой портьерой, однако шума сейчас было мало – чай, не вечер еще. Кроме людской и еще парочки таких же вот «кабинетов», еще имелась лестница, ведущая на второй этаж, в «нумера». Верно, не все они предназначались для любовных утех, в иных можно было просто переночевать или даже пожить – трактир же!
– Вот, извольте-с!
