Мне становится любопытно – может, Шейн изображал из себя плохого мальчика, просто чтобы произвести впечатление на группу тинейджеров, в особенности на меня – поэтому я захожу на его страницу. На меня обрушивается лавина фотографий Шейна, а под ними – надпись на всю страницу: «Знаете что, дамы? Я доступен и принимаю заявки от желающих стать моей следующей девушкой. Удовлетворение гарантировано. Жду ваши фото и номера телефонов».
Я недоверчиво смотрю на все это. Что за черт?
Еще сильнее удивляет количество фото, присланных на его страницу в ходе процесса «отбора», который начался вчера. Он получил больше десятка ответов от девушек, которые не выглядят ни ненормальными, ни отчаявшимися, и они отправляют ему свои фото и в вечерних платьях, и в бикини, и в разнообразных промежуточных вариантах. Это похоже на реалити-шоу, в котором множество женщин состязаются за одного мужчину, а победительница в итоге вступает в бесперспективные отношения.
Я удивленно качаю головой и готовлюсь к тому, чтобы провести время с парнем, который намного лучше Шейна и любого плейбоя с телеэкрана.
Джек достаточно старомоден, чтобы зайти за мной, и его серебристый «форд» прибывает ровно в шесть тридцать. Стараюсь глубоко дышать. Возможно, благодаря «харизме», я могу пойти на свидание, но это не значит, что это дастся мне легко. С дрожащими коленями я открываю входную дверь.
Когда мы оказываемся лицом к лицу, я опираюсь на раму двери. Еще один глубокий вдох.
– О, заходи.
Я отступаю на шаг назад. Ладно, пока все идет неплохо. Я ничего на него не пролила и не упала в обморок.
Он входит в прихожую и заглядывает в дом.
– Твоя мама не хочет со мной познакомиться или что?
Ух ты, он действительно старомоден. Как мило. Я сгребаю свою сумку с журнального столика и говорю:
– Она повезла моего брата по магазинам. Но я оставила ей записку с твоим описанием, номером социального страхования и проверке на криминальное прошлое.
Это что, и правда я, говорю полными предложениями, да еще и отпускаю шутки?
На секунду его глаза расширяются, а потом он расплывается в улыбке.
– Ладно, надеюсь, что случай с нарколабораторией не помешает ей еще раз отпустить тебя со мной на прогулку.
Я улыбаюсь, и мое лицо вспыхивает, когда я слышу слово «еще раз».
Пока мы едем на машине к моему любимому кафе, мне удается поддерживать разговор, не сбиваясь с дыхания. Джек говорит медленнее и мягче, чем обычно, как говорил бы с котенком, как я сегодня говорила с Молли. Может, скоро он предложит мне прокатиться на гигантской черепахе. Какая аппетитная мысль.
Купив себе по сахарной трубочке, мы находим кованую скамейку рядом с маленьким фонтаном. Вокруг него бегают дети, пытаясь увернуться от струй воды, вылетающих из ртов бронзовых фей.
Джек облизывает мороженое медленно, смакуя его. Наблюдая за ним, я понимаю, почему в некоторых странах запрещено есть мороженое в общественных местах.
Он говорит:
– Мне нравится, что ты, в отличие от других, не делаешь вид, будто сидишь на диете.
– Хммм. Ты на что-то намекаешь или нет?
Он выглядит перепуганным.
– Что ты, конечно нет! Ты, ох, ты совершенна. В любом случае, я никогда не намекаю на что бы то ни было, если могу просто сказать то, что думаю.
Это похоже на правду. Его прямолинейная честность всегда казалась мне занятной, даже если он критиковал какой-нибудь материал, подготовленный мной для «Всякой мороси».
Мы усаживаемся на скамейку, болтая и наслаждаясь нашим мороженым. Когда оно кончается, мы прогуливаемся среди торговых рядов под открытым небом, пользуясь хорошей погодой. Под ярким полосатым тентом я замечаю манекен, одетый в пиджак, который держится на одних булавках.
– Да ладно, в этом нет никакого смысла, сколько бы журналов «Vogue» Эви мне ни всучила.
В глазах Джека вспыхивает огонек.
– Девушка, которая любит десерты и ненавидит, когда кто-то из кожи вон лезет, чтобы быть модным. Где ты пропадала раньше?
Дыхание замирает у меня в груди. Прямо сейчас я хочу ответить: была занята тем, что воображала нас вместе – именно так. Хотя и была уверена, что это невозможно.
В конце аллеи парк, а в нем какая-то группа устроила бесплатный концерт. Звучит мелодия, по-летнему веселая и энергичная. Мы раскачиваемся в такт музыке и аплодируем нескольким малышам, которые от всей души пустились в пляс.
Счастливо вздохнув, я позволяю музыке заполнить мое тело, вплоть до моей измененной ДНК. Аххх. Мое дыхание и сердцебиение достигают полной гармонии с этой песней. А потом, на короткое мгновение, у меня возникает до невозможности странное ощущение, будто я каким-то образом слилась с толпой, окружающей меня. Это теплое, мощное чувство предельного единства с миром. Я резко открываю глаза. Что происходит? Я думала, «харизма» научит меня зажигать и быть уверенной в себе, а не погружаться в смутное тепло.
Резко вдохнув, я мысленно возвращаюсь к своей обычной настороженности, когда мое сознание существует отдельно от всех остальных. Но даже теперь люди вокруг нас не кажутся такими «другими», как обычно. Впрочем, не исключено, что на меня действует присутствие Джека, а не генная терапия.
На краю скопления людей оператор из местной новостной станции, должно быть, проспоривший кому-то, снимает видео толпы. Его камера было повернулась в мою сторону, а потом будто замерла. Мне сразу же захотелось спрятаться за женщиной с пышной прической, но по какой-то причине я отбросила свою стеснительность и посмотрела прямо в объектив. Через несколько секунд камера будто кивнула, прежде чем возобновить съемку слушателей.
Джек наклонился ко мне.
– Ты явно впечатлила этого новостника.
– Не болтай чушь.
– Да нет, это совершенно логично.
Я почувствовала, как расширились капилляры на моих щеках. Доктор Стернфилд заработала бы состояние, если бы сумела исправить ген, из-за которого люди краснеют. Что ж, одно лекарство за раз.
Когда садится солнце, мы направляемся к машине Джека, у нас за спиной по-прежнему звучит музыка, а воздух еще теплый. Джек смотрит в мою сторону и небрежно берет меня за руку. Каждый нерв под кожей, которой он коснулся, безумно вспыхивает. Ладонь в ладони, соприкасаясь локтями, мы шагаем в такт. Я и Джек. О господи. Это восхитительно.
Поездка домой кажется слишком короткой и, прежде чем я успеваю это осознать, мы уже стоим у моего крыльца, наши руки сцеплены и связывают нас, будто подвесной мост. Обычно я ненавижу прощаться, но упиваюсь этим моментом. Мои колени трясутся, и я слегка раскачиваюсь, стоя перед Джеком и чувствуя, как сердце трепещет в груди, будто птица.
Он смахивает прядь волос с моей щеки.
– Это был невероятно прекрасный вечер.
– Самый лучший.
– Похоже на то эссе, которое ты написала для «Всякой мороси» в девятом классе. Об идеальном утре, которое ты помнишь, как ты провела его с мамой, папой и братом на пляже. Как
