Парень, сидящий рядом с Шейном, «дает ему пять».
Джо хмурится.
– Так ты используешь болезнь своей сестры, чтобы цеплять девушек?
– А почему нет? Мы оба в выигрыше.
Без тени улыбки он смотрит в мою сторону. Я поднимаю взгляд к потолку.
Джо трет подбородок.
– Ладно, я думаю, что ты вполне имеешь право поискать светлые стороны в своей ситуации. До тех пор, пока ты никого не эксплуатируешь.
Шейн усмехается.
– И как стратегия отхода тоже отлично срабатывает. Когда мне становится скучно, я могу сделать вид, что настолько обеспокоен состоянием моей сестры, что не могу выделить время на отношения.
Несколько парней давятся от смеха вместе с ним. Остальные сидят с отвисшими челюстями.
Джо окидывает взглядом группу.
– Что остальные думают по этому поводу?
Его взгляд останавливается на мне.
– Эйслин, скажи нам первое, что придет в голову.
И я выпаливаю:
– Уродец.
Господи, я и правда сказала это?
Вся группа смеется – кроме Шейна. Джо хлопает в ладоши, пока мы не утихнем.
Потом он говорит:
– Хорошо, Эйслин и Шейн, спасибо вам за откровенность. Кто-то еще хочет высказаться?
Хлоя поднимает руку. И, верная своему слову, она пускается в растянутое повествование о том, как сильно она любит Бейли, но чувствует, что ее не ценят по достоинству, ведь их родители посвящают ей так много энергии. Хотя я знаю, что она вешает ему лапшу на уши, ее рассказ оказывается увлекательным. Взгляды всех присутствующих прикованы к ней. Она продолжает трепать языком, пока не наступает время перейти в танцевальный зал для следующего мероприятия.
Когда все толпой пробираются к выходу, Хлоя дожидается меня и говорит:
– Сработало довольно неплохо, правда?
– Ага, великолепно.
Но все, о чем я могу думать – это лекарство, которое распространяется по моему организму, атакуя невинные клетки и творя неизвестно что. Было ли оскорбительное высказывание в адрес Шейна первой весточкой изменений в моем характере? Что, если в будущем я не смогу контролировать порывы эмоций? Может, быть экстравертом – это и значит не уметь контролировать свои импульсы. Никогда не думала об этом в таком духе. Но если из-за «харизмы» я уже начала действовать настолько наперекор собственному характеру, на что еще я окажусь способна?
Шесть
В танцевальном зале я снова встречаю Сэмми. Он сонно щурится, но выглядит не таким раскрасневшимся, как раньше.
– Врач дал мне ингалятор. Ничего серьезного.
Мама обнимает его за плечи.
– Нам нужно идти.
Сэмми не спорит, и одного этого мне достаточно, чтобы понять, как ему нехорошо.
На прощание мы машем руками сотрудникам «Nova Genetics» и другим семьям. Я осматриваюсь в поисках доктора Стернфилд. Ни малейшего намека на ее присутствие. Наверное, ищет, кого еще привлечь к своему секретному мини-исследованию. Я знаю достаточно о научно-исследовательских испытаниях, хоть подпольных, хоть нет, чтобы понимать, что выборки из одного человека не хватит.
Прогулочным шагом мы выходим навстречу солнечному дню – и протестующим. Они размахивают своими плакатами, крича: «С природой шутки плохи!»
Усиленная охрана следит за тем, чтобы мы могли добраться до нашей машины. Но меня бесит, что «Nova Genetics» не предложила нам воспользоваться их VIP-парковкой, находящейся внутри ограждения. Она почти пуста, на ней виднеется только темный седан, из которого как раз выходят мужчина и женщина, оба в военной форме.
Заметив военных, демонстранты разражаются бредовыми воплями, обвиняя генетиков в создании «суперсолдат». Сэмми выглядит напуганным, и мама крепко обнимает его, когда мы спешим прочь. Я с отвращением разглядываю протестующих. В мире столько нерешенных проблем, а они тратят свою энергию на борьбу с медицинскими исследованиями, которые помогут огромному числу людей.
Внезапно из толпы выступает женщина с безумными глазами и показывает на меня.
– Я ее знаю. Она была здесь в пятницу.
В одно мгновение все взгляды обращаются на меня. Я дергаю плечами от омерзения. Я узнаю ту женщину с прической Клеопатры и луковым дыханием. Она направляет на меня телефон.
Я поеживаюсь от страха и отвращения.
– Что ты делаешь?
Она разражается гогочущим смехом и направляет камеру телефона на меня:
– Даю тебе попробовать на вкус твое собственное лекарство.
Я опускаю голову в растерянности, и тут вспоминаю, как доктор Стернфилд записала протестующих на видео. Кому они будут показывать мое видео? Со мной, человеком, который уже был генетически изменен – ну, я надеюсь, что был.
Мы в спешке забираемся в машину и уезжаем прочь. На первом светофоре мама вставляет в плеер один из своих дисков с «Pearl Jam»[5] и пытается поднять настроение, предлагая Сэмми подпевать песне о слетевшем с катушек подростке. И то ли я сама немного схожу с ума, то ли генная терапия уже понемногу ослабляет барьеры в моей голове, но я, даже не задумываясь, присоединяюсь к ним.
Глаза Сэмми расширяются от удивления, а мама бросает на меня потрясенные взгляды. Ей приходится резко вывернуть руль, чтобы не налететь на оленя.
Не переставая петь, я пишу сообщение Эви, чтобы выудить из нее что-нибудь еще о Джеке. Он что, и правда скучал по мне на вечеринке? А как насчет того, что он смеялся вместе с Александрой? Эви пишет. ОН ТОБОЙ ИНТЕРЕСУЕТСЯ, УЛАВЛИВАЕШЬ? НЕКОТОРЫЕ НАХОДЯТ СТРАННЫХ СТЕСНИТЕЛЬНЫХ ДЕВОЧЕК ВЕСЬМА ЗАБАВНЫМИ!
Не то что бы она, или кто-то еще, продемонстрировал такое отношение вчера вечером. Я умираю от желания рассказать ей об эксперименте доктора Стернфилд, но это приведет ее в ужас, хотя пугаться, собственно, уже поздно. К тому же, я поклялась хранить тайну. Желание довериться кому-то все же лежит тяжелым грузом на моем сердце. Прямо-таки невыносимое побуждение с кем-то пообщаться кажется новым. Хотя обычно я рассказываю Эви все, я делаю это, потому что хочу, а не потому, что должна.
Мы возвращаемся домой, уставшие, но довольные. Я на цыпочках поднимаюсь в свою комнату, воображая, будто «харизма» течет по моему телу: как запах гардении разносится по тропическому острову, лаская все, что встречает на пути. Все мои маленькие гены наконец получают перенастройку, в которой так нуждались. Аххх. Этой ночью мне впервые, насколько я помню, удается уснуть с волнующей мыслью о том, что принесет завтрашний день. Может, это лекарство лучше было назвать «оптимизм».
Следующим утром, как только я поднимаюсь на ноги, мой висок пронзает острая боль. Я опираюсь на стол, потирая висок. Слава богу, боль исчезает так же быстро, как и появилась. Доктор Стернфилд не упоминала побочные эффекты, так что это, наверное, из-за вчерашнего возбуждения.
Выйдя в Сеть, я кликаю на выложенное Хлоей видео – с вечеринки, на которой она была прошлой ночью, после того, как вернулась из «Nova Genetics». Я моргаю, потом моргаю еще раз, я точно правильно прочитала? Где она берет столько энергии? В воскресенье вечером?
Камера нетвердо следит за тем, как Хлоя выходит
