Я отпускаю свой подбородок и вцепляюсь обеими руками в края раковины. В этот момент слезы, слизь и рвота, которые я до сих пор сдерживала, решают вырваться наружу. И в этот же момент кто-то стучит в дверь.
– Подождите минутку, – задыхаясь, выдавливаю я.
Следующие пять минут я провожу всхлипывая и пытаясь вытереть лицо как можно лучше. Когда стук в дверь становится слишком настойчивым, я споласкиваю лицо, вытираюсь насухо и толкаю дверь вперед.
Девушка, которую я помню по урокам физкультуры в девятом классе, протискивается мимо меня.
– Вот дрянь.
Из-за ее враждебности я рискую заплакать снова. Сдерживая слезы, я иду к веранде.
Но Джека там нет. И нет нигде на заднем дворе. Я медленно поворачиваюсь, вглядываясь в темноту. Внезапно разражается ливень, и капли дождя взрываются, как ракеты, заставляя всех броситься в дом. Я присоединяюсь к этому стаду. Внутри я обследую набитую людьми гостиную, но Джека и там нет. Я зажимаю уши руками и-за гремящего техно, которое кто-то включил настолько громко, что оно отдается в стенах. Только добравшись до кухни, я замечаю его в дальнем углу, и он смеется, будто никогда в жизни раньше не слышал ничего настолько веселого. Рядом с ним хихикает Александра, редактор школьной газеты. Ее лицо, будто с обложки журнала, светится радостью, когда они, уединившись, наклоняются все ближе друг к другу.
Мое сердце словно падает в бесконечную пропасть. Разумеется, он с Александрой. Почему мне, отличнице, понадобилось так много времени, чтобы об этом догадаться? Они с Джеком отлично подходят друг другу. Оба серьезно занимаются писательством, оба по-настоящему красивы. Возможно, я завидую тому, как легко Александре дается уверенность в себе, но она ничуточки не похожа на кого-нибудь из этих подлых девчонок. И из-за этого я чувствую себя еще хуже.
В этот момент шум и движение закручиваются вокруг меня, будто я нахожусь в центре водоворота, будто меня засасывает в черную дыру. Мое дыхание учащается и я чувствую, что меня мутит. Не беги, не беги. Я не обязана выглядеть блестяще, но я не должна позволить себе сбежать. Я обещала это себе, и я должна сдержать обещание.
Призрак истерики, настигшей меня в туалете, будоражит мой ум и снова просится наружу, соскучившись по завываниям и скрежету. Дрожа, я возвращаюсь в гостиную, и замечаю Эви, которая сидит на диване рядом с Рэйфом. Они поглощены разговором. Точнее она. А он сосредоточенно смотрит на ее грудь.
Кажется, ноги сами несут меня в направлении Эви. Я знаю, что должна остановиться. Смотри, как она счастлива. Но мне приходится выбирать между перспективой подчиниться своим ногами и разрывающим мою грудь на части желанием закричать на весь мир. Быть может, несколько минут в компании Эви успокоят меня.
Я робко подхожу к ней, ненавидя себя в тот момент, когда она заставляет себя улыбнуться, хотя я выгляжу жалко. Все ее тело и весь ее дух сосредоточены на Рэйфе, а я – помеха на пути. Я должна вернуться к девочкам из команды по плаванию, или в туалет, или на кухню. Нет, не на кухню. Я точно не должна быть здесь и лишать Эви прекрасного шанса. Но я чувствую всем своим существом, что могу потерять контроль в любой момент.
Не размышляя, я выпаливаю два коротких слова:
– «Капитан Кранч»[4].
Когда я произношу их, меня накрывает волна чувства вины и ненависти к себе. Я отчаянно хочу взять их назад. Но если я останусь в этом доме еще хоть на секунду, я или взорвусь или схлопнусь под давлением, смотря что породит больше хаоса.
Плечи Эви ссутуливаются, и я чувствую себя, будто пинком опрокинула детскую коляску. Нерешительно моргнув, она спрашивает:
– Ты уверена?
О черт, как я могла это сделать? Пусть я балансирую на краю пропасти, но это не значит, что я должна испортить вечер и ей. С трудом заставляя себя смотреть ей в глаза, я бормочу:
– Если ты дашь мне ключи, я подожду в машине, пока ты не соберешься уходить. Никакой спешки. Правда.
Она кивает и передает мне ключи. Я выбегаю наружу, под дождь. Почему я не взяла куртку? Потому что я безнадежна. Мое сердце колотится, я бегу, сначала медленно, а потом все быстрее, обхватив себя руками. Дождь обрушивается на меня, но это больше меня не волнует.
Рыдания разрывают мою грудь, и я жалобно кричу в ночь. Вот оно. Я позволила себе сбежать. Наконец-то. Есть некая свобода в том, чтобы наконец сдаться, когда последние остатки сопротивления истощаются в борьбе с болезнью. В то же время, существует еще и риск задохнуться.
Я продолжаю бежать, мимо машины Эви, куда-то в сторону дома. Дождь пропитывает мою одежду и стекает по лицу вперемешку со слезами. Я понимаю, что не могу больше бежать, и перехожу на шаг, сгорбив плечи и тяжело дыша. Я теряю счет времени и не могу сказать, сколько я уже проплакала, но внезапно у меня за спиной тормозит машина. Первое, что приходит мне в голову, – что сейчас серийный убийца затащит меня в свой фургон и это будет достойным завершением ужасной ночи.
Но Эви высовывается из окна и кричит:
– Эйслин! Ты с ума сошла?
Я замираю, не говоря ни слова. Она никогда даже не намекала на то, что я сумасшедшая. А теперь она сделала это в присутствии Рэйфа, который сидит на водительском месте и сосредоточенно смотрит вперед.
Я вытираю лицо рукой.
– Я же сказала, что тебе не обязательно уходить.
– Я не собиралась бросать лучшую подругу грустить в машине. Но когда я пришла туда, тебя уже не было. А теперь забирайся к нам, и мы отвезем тебя домой.
Что мне остается делать? Я забираюсь внутрь и протягиваю Эви ключи, перегнувшись через сиденье.
– Извини.
– Мы еще успеваем вернуться. Не проблема.
Мое сердце сжимается в тот момент, когда я понимаю, что ее «мы» подразумевает Рэйфа, а не меня. Мне не нужно возвращаться на вечеринку, и это большое облегчение, но эта внезапная смена приоритетов неприятно поражает меня. К счастью, она не заставляет меня объяснять все в деталях. Спасибо хоть за это проявление благосклонности.
Подъехав к дому, она убеждает меня, что все будет нормально, – так, как убеждали бы безнадежно больного. Я иду к переднему крыльцу. Легкое опьянение, которое я чувствовала раньше, превратилось во всепоглощающую усталость. Я провожу рукой по волосам и промокаю лицо изнанкой своей рубашки. Потом я тихо открываю дверь.
Но мама уже почти уснула, сидя на диване, ее светлые волосы, на несколько оттенков темней моих, разметались по щеке, а
