– Давай, Марч, я верю в тебя!
Обнаружив выступы в стене, поднялась по ним и схватилась одной рукой за основание балкона, другой – за предложенную длань. Мур подтащил меня вверх, и я повисла на перилах. В платье лазить по чужим домам было неудобно. Кое-как, кряхтя, забралась на балкон.
– Не шуми, – прошептал сыщик, прижавшись лицом к окну.
А я присоединилась к Муру.
Кажется, мы с ним одновременно охнули от увиденного. В полуосвещенной спальне на столе стояла бутылка вина, а мистер Петрик пританцовывал, напевая веселую мелодию и читая письмо. В такт движениям он размахивал ножом для вскрытия конвертов. На мужчине были ажурные чулки, дамский полупрозрачный халатик прикрывал корсет и панталоны с кружавчиками. Увиденное мной ранее платье свисало со спинки стула. Мы с Муром с удивлением наблюдали за тем, как магистр подсел к трюмо, взял бокал и чокнулся со своим отражением.
– Столичная академия ждет вас, декан Петрик, – громко вскрикнул мужчина. – Джеральд, любовь моя, я еду к тебе!
– Святой бог Ди! Ничего себе. То-то этот тип мне все глазки строил, а такая красотка, как ты, вызывала раздражение, – выдохнул Мур, а я едва слышно хихикнула. – В следующий раз, Эвелин, повнимательнее вглядись в образы. Нам нужны не скабрезные картинки, а ритуал. А лучше убийство. С конкретными именами, датами и мотивом.
– Что показали, то и увидела, – буркнула в ответ.
И припомнила, что ранее в воспоминаниях Петрика не было женских лиц, лишь откровенные дамские наряды. Я думала, что это любовницы. Но нет, мужчина примерял белье, любуясь в зеркале собой.
Мур отстранился от окна и покачал головой:
– Все, спектакль окончен. По домам.
Сыщик перелез через балкон и спрыгнул на землю, зацепившись юбкой за какой-то выступ. Раздался треск, и мы замерли, услышав шаги. Я распласталась на полу, молясь, чтобы Арон Петрик не вышел подышать воздухом. Но мужчина в таком виде никуда и не собирался, он лишь приоткрыл окно и пробормотал:
– Сверчок, что ли?
А затем хлопнул створкой и задернул шторы. Недолго думая я свесила ноги вниз и через секунду прыгнула в руки дородной «мисс Мурк». Сыщик поставил меня на землю и возмутился, поправив блузку на накладной груди:
– Ну и разврат творится в этой Академии целителей!
– Это точно, – согласилась я, откинув косички на спину. – Зато у нас одним подозреваемым меньше.
– Что ж, остаются Вудс, Олви, мисс Лютенция и… все студенты академии. А возможно, ректор и директор лечебницы Веллюр, – с раздражением пробубнил Мур и направился к зданию общежития. – Но я ставлю на Вудса. Не нравится мне этот мрачный тип. Да и к тому же хирург, явно хорошо управляется с ножом. Вон, у девчонок руки порезаны.
– А мой «любимчик» – Лютенция, – добавила я.
– Знаешь, Марч, мы так еще долго будем вычислять преступника. А он смоется с камушком и кого-нибудь прирежет. Давай-ка ловить на живца, то есть на тебя. Проси Олви посодействовать и срочно направить тебя на сбор трав. И пусть вся академия знает, что идешь на поляну одна. А я уж расставлю там нужных людей, – деловым тоном приказал Мур.
У входа в общежитие мы встретили Перкинса. Он подозрительно тщательно мел в ночи ступеньки здания. Завидев меня в компании переодетого Мура, с облегчением вздохнул. Едва заметно кивнула коллеге и вошла в холл. Миссис Гаранкиной на первом этаже вновь не наблюдалось. Я спокойно поднялась в спальню, стараясь двигаться как можно тише. Надо потом намекнуть ректору, что охрана у них здесь никчемная.
На следующий день я так и не получила назначение на сбор трав. Зато вечером обнаружила в комнате странный подарок. На постели лежали роскошные чайные розы, а рядом – записка. Вчиталась в строчки, и сердце пустилось вскачь. Нетрудно догадаться, от кого послание.
«Жаль, на мои письма ты не отвечаешь. Возможно, эти стихи растопят лед твоего сердца. Береги себя, малышка».
Интересно, когда это лорд Вивер стал романтиком? Как узнал, что я в академии? И когда он отправлял мне письма? Наверняка их перехватывала Патриция. То-то до моего отъезда в академию она нахваливала Лукаса и советовала поскорее забыть Максимилиана.
Пробежала глазами первые строчки.
Это как столкновение двух вселенных –Мы не сходимся вновь, полюса мешают.Но тебя ощущаю тоской по венам,Ты же взрывом миров меня ощущаешь.Разве мог угадать, что ворвешься вихремИ разрушишь мой мир[1]…Скомкала листок и вытерла слезы. Нельзя раскисать и думать о чувствах, когда на кону поимка опасного преступника.
Ночью видения не посещали, только воспоминания о страстных поцелуях и объятиях несносного лорда. Утром проснулась разбитая и злая. Розы напоминали о Вивере, стихи никак не хотели выветриваться из головы. Благо в академии некогда предаваться унынию: занятия шли с утра до вечера. И если улыбчивый Олви и доброжелательный Расс Веллюр старались помочь освоить предметы, то хмурый Вудс и надменный Петрик лишний раз подчеркивали, что глупым богатеньким девицам лучше сидеть дома, а не учиться.
А после занятий я наконец-то получила уведомление от Лютенции. Встретив в парке Перкинса, произнесла три слова: «Завтра утром. Поляна». До вечера ходила в напряжении, думая о том, как схвачу преступника и найду артефакт.
На ужине мисс Мурк прошла мимо меня с подносом и процедила сквозь зубы:
– В незнакомый экипаж не садись. На нашем извозчике будет красный шарф.
Я закатила глаза. У мужчин-полицейских явно туго с воображением. Хорошо хоть не роза в петлице и не малиновый камзол. Но радовало одно – у меня будет защита и поддержка коллег.
Ночью все теребила на шее кулон и ждала подсказок. Настойчиво просила бога Ди продемонстрировать мне артефакт. И я увидела во сне кристалл целителей: он лежал на каменной плите в пещере, его аура ярко сияла голубым светом. Если у камня стихийников изумрудное свечение закручивалось вихрем, то здесь напоминало кристалл с переливающимися гранями. За ночь просыпалась несколько раз, но видение повторялось.
Измученная, встала раньше положенного времени. Подобрала наряд с широкой юбкой, чтобы удобнее было бегать за преступником. В корзину для сбора трав спрятала дубинку-шокер, а в карман юбки положила тонкий нож для среза растений. В пять утра я стояла у ворот, предъявляя охраннику разрешение на выезд за подписью ректора. Заметила Перкинса, который мел неподалеку дорожки. Уже собиралась сесть в подъехавший экипаж, но, присмотревшись, не увидела «знака». Пришлось отскочить к воротам. Неожиданно я споткнулась обо что-то. Точнее, об кого-то. У ворот сидел нищий. Он жалобно смотрел и протягивал ко мне руку.
– Подайте корочку хлеба, – прохрипел мужчина подозрительно знакомым голосом. Хотя его уродливое лицо мне было определенно не знакомо. – У такой красотки должно быть доброе сердце.
Мне показалось или он гаденько усмехнулся? Высокая, но щупленькая и невзрачная Клара Деверо красавицей не была. Зачем же так нагло льстить? Достала пирожок из тех запасов, что передавала мне в академию через Перкинса заботливая мисс Пенелопа. Побирушка проворно выхватил еду, а я,
