Она молча сидела рядом с ним в шлюпке. Остальные гэррани налегали на весла и с недоверием посматривали на нее. Кестрель пыталась снять с головы черную ткань. Со связанными руками у нее получалось плохо, но это необходимая часть плана: моряки должны были заметить и узнать Кестрель.
Гэррани безучастно смотрели на ее мучения. Арин бросил весло и потянулся к ней, желая помочь. Она отшатнулась, и лодка дрогнула — совсем чуть-чуть, но все это почувствовали.
Стыд охватил Арина.
Кестрель наконец справилась с тряпкой. Хотя облака уже заволокли небо, поглотив луну, волосы и бледная кожа валорианки засияли в темноте. Она как будто излучала свет.
Арин не мог больше на нее смотреть, отвернулся и снова взял весло в руки. Он знал гораздо лучше, чем другие гэррани, сидевшие с ними в шлюпке, что от Кестрель можно ждать чего угодно. Например, того, что ее план может оказаться такой же хитростью, как те, что она использовала за игорным столом. Ловушкой, вроде той, в которую он попался в утро перед дуэлью.
Ее план по захвату корабля был неплох. Лучшего все равно не придумаешь. Но Арин вновь и вновь пытался пересмотреть его, как осматривал только что сделанную подкову в поисках неровностей и трещин.
Он не мог найти слабое место, но потом понял, что дело в нем самом. Сражение, которое он постоянно вел сам с собой, разрослось в чудовищную войну: невозможно любить валорианку и при этом не изменить своему народу.
Слабым местом был сам Арин.
Кестрель смотрела, как шлюпки идут по чернильно-темной воде. Их было четыре, в пятой сидела она. Две шлюпки подошли к кораблю Венсана с кормы и остановились возле веревочной лестницы, скрытые тенью и изгибом корпуса, который сужался книзу. Чтобы увидеть шлюпки, матросам на палубе пришлось бы перевеситься через борт.
Тревогу никто не поднял. Еще две шлюпки приблизились ко второму судну, двухмачтовому, с пушками в один ряд, уступавшему по мощи лишь трехмачтовому кораблю Венсана с двумя рядами пушек.
Гэррани посмотрели на Арина. Он кивнул, и они начали грести быстрее, отбросив всякую осторожность. Весла стучали в уключинах, с плеском разрезая воду. Когда шлюпка подошла к кораблю, моряки уже стояли вдоль борта, вглядываясь в темноту внизу. Их лица трудно было разглядеть.
Кестрель встала.
— В городе бунт! — крикнула она, хотя матросы прекрасно видели, что творится на берегу. — Поднимите нас на палубу!
— Вы не из наших, — ответил голос сверху.
— Капитан Венсан — мой друг. Я Кестрель, дочь генерала Траяна. Капитан отправил со мной ваших матросов.
— Где капитан?
— Я не знаю. Мы потерялись в городе.
— А кто с вами?
— Терекс, — крикнул Арин, тщательно выговаривая рычащий валорианский звук «р».
Другие гэррани в шлюпке тоже назвали имена отсутствующих матросов. Они произнесли их быстро, глотая слоги, но вполне правдоподобно. Так, как научила их Кестрель, прежде чем сесть в шлюпку.
Матрос на палубе крикнул:
— Назовите пароль.
— Пароль — это я, — уверенно ответила Кестрель, пряча свои сомнения. — Мое имя. Ястреб.
Повисла тишина. Кестрель так и не поняла, на что она надеется: на то, что угадала, или на то, что ошиблась, но она в любом случае ненавидела себя за свой поступок.
Что-то лязгнуло наверху. Стук металла о металл. С палубы спускали канаты с крюками. Обрадованные гэррани прицепили их к шлюпке.
Арин не пошевелился. Он уставился на Кестрель. Возможно, он до последнего не верил, что она знает пароль, или сомневался, что предаст валорианцев. Кестрель же смотрела сквозь него. Его мнение теперь не имеет значения.
Крюки в пазах заскрипели. Шлюпка поднялась над водой. Она дернулась и покачнулась — это матросы на палубе взялись за канаты. Шлюпка поползла вверх.
Отсюда Кестрель не видела веревочную лестницу на корме и гэррани в других лодках. Они слились с ночной мглой. Но она заметила, как вверх по корпусу корабля, словно рябь, движутся тени. Гэррани поднимались по лестнице.
Она еще могла предупредить матросов на борту. Она еще могла отказаться от предательства. Кестрель не понимала, как ее отец с такой легкостью принимает подобные решения и приносит жизни людей в жертву высшей цели.
Стоит ли губить людей ради шанса доставить вести в столицу? Вероятно, ответ на этот вопрос зависит от того, сколько валорианцев погибнет при захвате корабля.
Такой холодный расчет вызывал у Кестрель отвращение. Во многом именно поэтому она отказывалась идти в армию: она знала, что в состоянии принимать подобные решения. У нее и впрямь талант к стратегии. Люди слишком легко могут превратиться в ее руках в игральные костяшки, которые она разменяет на пути к победе.
Шлюпка поднялась выше. Кестрель сжала губы.
Арин бросил взгляд на тряпку, которую она сняла с головы. Наверное, он хотел заткнуть рот Кестрель кляпом, ведь она уже сказала все, что требуется. На его месте она бы так и поступила. Но он этого не сделал, и от этого ей почему-то стало еще противнее. Какое лицемерие — притворяться благородным, когда Кестрель уже видела, на какую жестокость он способен. Как и она сама.
Шлюпка поравнялась с палубой. Кестрель лишь на мгновение увидела шок в глазах матросов. Гэррани соскочили на палубу, выхватывая оружие. Опустевшая лодка закачалась, Кестрель осталась одна.
Арин уклонился от ножа моряка, выбил оружие у него из рук и ударил в шею. Матрос попятился. Арин сделал подсечку, одновременно нанося еще один удар. Его противник упал.
Драка шла по всей палубе. Гэррани легко разделывались с валорианцами, многие из которых не успели даже достать оружие. Пока моряки пытались отбиться от врагов, которых сами же подняли на борт, к ним подкралась новая угроза: на палубу высыпали те, кто взобрался по веревочной лестнице. Как и рассчитывала Кестрель, новая волна нападающих атаковала моряков со спины. Зажатые в тиски, матросы сдавались, бросая оружие. И хотя им на подмогу подоспели моряки с нижних палуб, они выбирались из узких люков, как мыши из нор. Гэррани расправлялись с ними по одному.
Доски палубы залила кровь. Многие матросы погибли на месте. Но Кестрель, сидя в шлюпке, слышала, как хрипит моряк, которого ударил Арин. Валорианец хватался за горло, задыхаясь и издавая жуткие звуки. В гуще драки она увидела и самого Арина. Он наносил удары, которые не всегда оказывались смертельными, но неизменно причиняли боль и оставляли раны.
Кестрель заметила в нем жестокость еще в день аукциона. Потом она успела забыть о ней, разглядев его острый ум, привыкнув к его нежным прикосновениям. И вот он снова тот, каким был на самом деле.
А что же она? Помогла врагам захватить валорианский корабль! Кестрель сама с трудом в это верила. Она не могла
