Довольная тем, что появился пусть и немного кривоватый, но план, я переоделась в простое темно-серое платье, пожертвованное сестрой. Правильно Эли решила: ходить круглосуточно в черном не смогу. Как раз собиралась позвать Элизу, когда в дверь спальни постучали.
— Габриелла, нам нужно поговорить, это важно. — В голосе Кевина не было и тени издевки или превосходства.
Пришлось выйти из спальни и пригласить Салливана в гостиную. Дождавшись, когда закрою дверь, Кевин вытащил из-за спины мою шляпку и протянул со словами:
— Ваше приглашение было весьма экстравагантным. Я не сразу обнаружил ее за диваном.
Значит, когда отбивалась от Витора веером, она слетела. А Кевин, наткнувшись на нее, подумал, что я его приглашаю к себе. Вот почему он удивился, когда повела его в гостиную.
Как самоуверенно. В женской ласке он явно не испытывает недостатка. И то, что я жена его покойного кузена, да еще и беременная, его не смущает. Где Витор, когда он нужен? Мог бы подсказать, на что намекнуть, чтобы прыткий мастер отстал.
— Приглашение? О чем вы? — удивленно взмахнула ресницами, покрутила шляпку. — Всего лишь досадная случайность. Из-за приступа мигрени я не заметила, что она откололась. Спасибо, что принесли, было бы обидно потерять такую красивую вещь.
— Полно вам! — поморщился Кевин, перетекая тенью. Я пыталась увернуться, но куда там против высокого, сильного, настроенного на амурные похождения мужика. — Я прекрасно знаю, как наставницы следят за воспитанницами пансионов… и почему их стараются как можно быстрее выдать замуж!
— Откуда? — упираясь руками в грудь Кевина, презрительно скривила губы. — Тоже обучались в пансионе для благородных девиц? Никогда бы не сказала!
Меня проигнорировали, прижали спиной к стене. Губы прошлись по щеке, шее. Салливан брал, подчинял, сокрушал. Это злило, как и пятнистая радуга вокруг нас.
Я пыталась дотянуться до вазы на тумбе; ничего не выходило. Пнуть или ударить ногой не могла из-за юбок. Да и кто бы позволил? Притискивали меня со знанием дела. Оставалось лишь надеяться, что, не получив отзыва, Кевин отстанет.
«Как бы повела себя Эли?» — всплыл в голове знакомый вопрос, а потом я вспомнила обещание устроить Витору истерику.
И завопила. Громко, со вкусом, насколько хватило мощи легких, увлеченно, да так, что у самой в ушах зазвенело. Мужчина вздрогнул. Удивленно посмотрел, потом выпустил из объятий. Судя по недовольному лицу, дамы в его руках вопили, конечно, громко и вдохновенно, но в несколько иной тональности.
Я закрыла рот, отступила на шаг от мастера, ближе к вазе. Демонстративно поправила платье.
— Если хотите оставаться и дальше в этом доме, двэйн, держите себя в руках! — прошипела я, глядя на недовольного Кевина.
— Не торопитесь, двэйна, — ровным голосом ответил Салливан, абсолютно не заботясь о том, что китель помят, — вам вначале нужно стать матерью мастера теней, а потом уже распоряжаться. Вам гораздо выгодней заинтересовать меня, подумайте об этом. У меня нет желания выставлять вас на улицу, но и согласиться с нынешним положением вещей я не могу. Сотрудничество в нашем случае было бы оптимальным вариантом.
Отвесил насмешливый поклон, издевательски подмигнул и вышел, даже не хлопнув дверью напоследок.
Пожелав ему споткнуться и разбить высоко задранный нос, я направилась в ванную. Не успела дойти до двери спальни, как из коридора донеслось:
— Что вы с ней сделали?! — потом послышался звук удара и мужская ругань.
Выбежав на шум, я удивленно замерла у двери. Элиза, размахивая статуэткой, наступала на Кевина. Лицо сестры закрывала плотная черная вуаль, которая ей совершенно не мешала точно попадать по мастеру теней. Салливан забавлялся. Со скучающим выражением отводил неумелые выпады. Эли не замечала: ярость, алая кошка, растущая на глазах, не давала ей понять, что мастер развлекается.
— Эли, перестань, со мной все хорошо! — Я увернулась от статуэтки, обняла сестру за талию и оттащила от Кевина.
Силой отобрала оружие, мимоходом отметив перчатки на руках Элизы. Ничего удивительного, если бы не то, что они больше, чем требовалось.
— Чего вы ждете, двэйн? — натолкнувшись на изучающий взгляд Салливана, сердито буркнула я.
— Продолжения. Возможно, ваш дядя как раз вооружается вилкой и занимает позицию в конце коридора. — И, не дав мне ответить: — Доброго дня, элтины!
Полетевшая в мастера, растворившегося в тени, статуэтка цели не достигла. Фарфор столкновения со стеной не пережил. Но на душе стало спокойней. Хоть какое-то моральное удовлетворение.
— Жалко, — сокрушенно вздохнула Эли, — красивая была.
Я кивнула, поспешно вытаскивая шпильки из волос и позволяя им закрыть пострадавшую от губ Кевина шею. Кожу саднило — наверняка там красуются засосы. Нельзя, чтобы Эли их увидела, — ярость и так почти ей по пояс.
Оставив осколки валяться на полу, мы отправились в спальню Эли. Сестра сама меня потянула. Ее пальцы царапнули кожу запястья. Я поняла, зачем ей большие перчатки. Внутри все помертвело от дурного предчувствия. Неужели зелье перестало помогать?
— И это тоже… — Дождавшись, когда я закрою дверь на замок, Элиза подняла вуаль.
Голубые глаза светились белым: ни зрачка, ни радужки.
— Когда это началось? — нахмурилась я, переводя взгляд с сестры на потягивающуюся ярость.
— Я поняла, что с тобой что-то случилось… и вот… — Эли стянула перчатку и показала стального цвета небольшие коготки. — Мне очень хотелось убивать… Я смогла надеть вуаль, перчатки, заставила взять себя статуэтку… чтобы не когтями…
Элиза в панике сжала пальцы, не замечая, что царапает себе ладони.
— Все правильно. Успокойся, сейчас я тебе помогу.
Вдох-выдох…
…Я лечу! Ветер ласкает кожу, волосы струятся по спине, тело невероятно легкое. Лечу! Да!..
Алое облако стремительно втянулось в мою грудь. Глаза сестры приобрели нормальный цвет. Когти снова стали ногтями. А я, удивленно моргая, смотрела перед собой. Я никогда не летала! Только во сне. Почему же, вспомнив сон, смогла развоплотить алую кошку? Раньше мне помогали только реальные воспоминания.
— Держи! — Эли протянула пузырек с тоником. — Ты совсем зеленая.
Я не задумываясь выпила, отдала сестре пустой флакон. А надо было задуматься, это поняла позже.
Почувствовала
