— Обещал, — кивнул Олег. — И отпущу. Только мне нужно привести судно в порт. А я не знаю, как это сделать.
— Приведем, не беспокойся, — не задумываясь пообещал Адал. — И людей хватит. Обслугу поставим на весла, хоть и хлипкие, но немного погребут. Моя команда — на паруса. На одну мачту хватит, даже на две. Много парусов ставить не будем, и потихоньку дотащимся до порта. Штормов в это время года не бывает, все больше штиль, так что ничего страшного не будет. Дошлепаем!
* * *До порта «дошлепали» через три дня. Без особых приключений. Появлялась на горизонте какая-то галера, но достаточно было Олегу пустить в ее сторону один крупный плазмоид, как та срочно растворилась в пространстве, даже не попытавшись рассмотреть, кто же это решил позабавить экипаж столбом кипящей воды и яркими искрами от распавшегося огневика. Нелюбопытные оказались люди. А может, и не пиратская это была галера, да какая разница? У всех у них рыльце в пушку… у моряков этих.
Оставшихся в живых мятежных гребцов заковали в железо и заставили грести — пока не было ветра. Они привычно взялись за весла, и галера потащилась дальше, тупым носом раздвигая прозрачные морские воды. Надзирать за рабами поставили одного из бывших гребцов, из тех, что остались под командой Адала. И надо сказать, этот мужик рабов не щадил. Стоило одному типу заикнуться про то, какие Адал и его люди сволочи, — он тут же был крепко избит. Остальные после этого уже молчали и только злобно косились.
После бунта гребцов Олег как-то сразу стал терпимее относиться к такому явлению, как рабство. Некоторые люди заслуживали рабства. Даже больше, чем смерти.
Он с мятежниками не разговаривал. Оставил разговор до порта. Начнешь с ними говорить, не выдержишь — и поотрубаешь бошки, а кому тогда грести?
Корабль очистили от трупов. Своих похоронили с молитвой, зашив в простыню, привязав к ногам камень, отправили на морское дно. Чужих — просто скинули в воду, и теперь за галерой тянулось штук пятьдесят акул всевозможного размера. Ждали новых вкусных «бифштексов», которые им бросят с борта. Акулы чуют кровь за многие километры, а от судна несло кровью так, что даже удивительно, что здесь собрались не все акулы Зеленого моря.
Олег, само собой, принял командование судном на себя. В морском деле он ничего не понимал, все-таки Семиг был абсолютно сухопутным человеком, но для того, чтобы вести судно по морю, имелся Адал и его люди. Так что Олег осуществлял общее руководство — ходил по кораблю, смотрел по сторонам и делал умный вид — якобы что-то понимает.
Супруга покойного купца — а звали ее Магда — после той ночи с Олегом практически не общалась. Вместе с единственной оставшейся в живых дочерью она все больше сидела у себя в каюте, выходя только для посещения гальюна, и даже пищу принимала у себя, а не в командирской столовой. Олег ее прекрасно понимал — женщина винила себя в том, что, пока она кувыркалась с любовником, муж защищал жизнь дочерей и умирал под градом стрел негодяев. Как будто могла ему чем-то помочь… Скорее всего, она бы просто погибла вместе с дочками, умирая в мучениях и ужасе. Как ни странно — измена ее спасла. Жизнь иногда выкидывает странные коленца…
То же самое касалось и Марго, хотя и в меньшей степени. Она тоже бы погибла, как и ее сестры, если бы не пошла отдаваться лекарю.
Олег невольно помотал головой, когда к нему пришли эти мысли — глупо, конечно, и говорить об этом девушкам нельзя, однако и от разврата иногда бывает польза. Хотя и редко. Говорил он с хозяйками теперь только по делу, и только о том, что касалось вопросов их выживания. А еще — доставки тела купца домой.
Да, труп купца не бросили за борт. Его уложили в длинный ящик, похожий на гроб, предварительно законопатив все щели, а потом в ящик налили воды. Пресной воды, из корабельных запасов. Воды на корабле было много — на многонедельное путешествие всей большой его команде — вместе с гребцами и охранниками. А осталось людей всего ничего — меньше сотни. Да и плыть до порта всего лишь несколько дней. Так что не экономили.
Когда ящик наполнился водой, Олег сотворил заклинание и превратил воду в лед с температурой, едва ли не равной температуре жидкого азота. Хорошо, что у него хватило ума не потрогать рукой эту глыбу, от которой страшно несло холодом — как из мощного холодильника. У одного из слуг ума не хватило, он потрогал, и пришлось залечивать обмороженную до мяса руку. Рука попросту прилипла к ящику, как язык на морозе прилипает к охлажденному до минусовых температур железу.
Впрочем, для Олега залечить такую рану было теперь плевым делом. Пять минут — и на месте раны только старый шрам. Если бы осталось усиливающее действие магии снадобье — не было бы и шрама.
Раз в день Олег заходил в каюту купца и заново замораживал ящик. Так что труп сохранился лучше, чем если бы лежал в холодильнике. Купец заслуживал того, чтобы упокоиться в родной земле, а не быть съеденным крабами и морскими червями. Хотя чем лучше быть съеденным червями могильными — Олег сказать не мог. Просто чувствовал, что будет лучше похоронить этого человека в родной земле — и все тут!
Галера вползла в бухту кайларской столицы на четвертый день, рано утром. Столичный маяк заметили еще ночью — его мигающий проблесковый огонь был виден на большом расстоянии, — но входить в бухту в темноте, не видя ничего вокруг, посчитали непозволительной глупостью, и Олег приказал лечь в дрейф. Тем более что ветра не было, а быстрых течений у столицы не замечено.
За ночь слабое морское течение протащило судно вдоль берега на несколько километров вперед, и судно оказалось как раз напротив входа в бухту — узкого, с двух сторон защищенного мощными военными фортами, уже пустующими. Они не понадобились. Судьба войны была решена на суше. И теперь эти грозные квадратные башни нависали над
