Вот тут паренек проговорился. Проспал он – как же. Прилетели мы сегодняшним утром, тогда же этот «пальтодаритель» ляпнул что-то про свадьбу. Как он мог об этом узнать, если дрых без задних ног после вчерашней тренировки?
– …Хотя я не очень понимаю, – пробормотал Фридрих и покосился на Нину, – как его величество представляет себе еще один полноценный брак, с благословения церкви, при учете всего выше сказанного…
Девушка просто пожала плечами. Как я понял по ее реакции ранее, да и сейчас, этот вопрос ее не очень-то волновал, да к тому же сестры считали Максимилиана немного… альтернативно одаренным.
– Обещал – не значит «женил», – фыркнул Карл-Фердинанд, и хотя, похоже, сказано было что-то другое, лингва-модуль подсунул мне именно эту идиому. – И вообще – это же Каролинги! Папские выкормыши!
Кажется, он все-таки вначале сказал что-то куда как более грубое или неприличное, нежели было мне переведено, потому как на скулах любителя супергероев даже заходили желваки. Впрочем, несмотря на все выверты автоматического перевода, маджи-искин, видимо не дождавшись профессиональной калибровки, похоже, начал подгонять эмоциональную составляющую речи, так как механические нотки начали из нее постепенно исчезать.
– Да ты совсем умом тронулся! Слово императора – нерушимо! – резко ответил ему Фридрих. – А уж то, какой прием ты умудрился устроить нашим дорогим гостьям императорской крови!!! Что теперь о нас подумают в Российской империи?
– Я имею право! – резко взвизгнул аристократ, до белизны сжимая кулаки и рывком поворачиваясь к грозно смотревшему на него Кемпфер-Кайзеру. – Эта варварская страна незаконно оккупирует мои родовые земли…
– Эй, неуважаемый, – перебил я его. – А не ты ли, морда твоя бесстыжая, не далее как сегодня днем, уверял меня, что претензий на нашу Калининградскую область не имеешь?
– Правда, что ли? – удивленно посмотрел на меня Фридрих. – Этот непримиримый ястреб войны?
– Я вынужден был сделать это под давлением! – еще на тон выше заорал Карл-Фердинанд и аж затрясся от ярости. – Моя жизнь была под угрозой и…
– Ой, дура-а-ак… – протянул парень, обреченно качая лысой головой. – Заткнись, Карл! Иди в свою комнату и приведи себя в порядок. Я запрещаю тебе выходить оттуда…
Тут Фридрих, видимо, вспомнил, что рекомендовался он в присутствии вроде как «хозяина» замка и, посмотрев на меня, добавил:
– …если, конечно, наш глава тебе дозволит иное, – закончил он, выжидающе уставился на меня, рассчитывая, видимо, что я подтвержу его слова.
– Не дозволю, – холодно ответил я, глядя ему прямо в глаза.
Какое-то время мы бодались взглядами. Этот парень, виконт, явно не привык общаться с приблизительно равными себе по личной силе людьми примерно своего возраста. Не знаю уж, откуда он вылез и о какой именно фройляйн Астре говорил, хотя и подозревал, что, скорее всего, так на самом деле звали мою бабку, жену старого хрыча, Виолетту Семеновну. В любом случае в этом мы с ним были похожи.
Наконец, когда воздух между нами отчетливо завибрировал от избытка направленной сансары, он улыбнулся и слегка поднял руки вверх, ладонями ко мне.
– Все – понял… – произнес он, отступая на шаг. – Каковы будут ваши указания, глава?
– В холле замка на чемоданах дожидаются тридцать четыре человека, давших этому, – я кивнул головой на хмурого принца, – вассальную клятву и отказавшихся подписывать со мной «Рабочую унию». Сегодня они должны покинуть замок, вот пусть в первую очередь займется их проблемами. А потом… от слов своих я не отказываюсь, он и его семья могут и дальше оставаться жить в замке… в качестве его гостей. Хозяйничать его людям я здесь больше не позволю.
– Мы уже связались с управляющей компанией, имеющей отличные рекомендации, которая готова заняться администрированием этого объекта, – промурлыкала Инна. – Что же касается того, какая встреча нам здесь была оказана домом Гогенцоллернов, то можете не беспокоиться. По определенным причинам…
Фаворитка нежно прильнула к моей руке, а Нина с той же улыбкой на лице синхронно повторила ее жест.
– …мы не в обиде.
– К тому же мы прибыли в вашу страну как частные лица, – добавила Зайка.
– И вот еще что, «принц»… – произнес я. – Постарайтесь за оставшееся время не попадаться мне на глаза.
Карл-Фердинанд нехотя кивнул и, сутулясь, направился к двери. Однако, не дойдя до нее, остановился возле фаната «Одноударника» и прошипел:
– Ты предал меня, Фридрих! Заявившись сюда, ты обещал помочь мне избавиться от… – он затравленно посмотрел на меня. – Иноземца…
– Правда, что ли? – вполне искренне удивился парень. – Я тебе всего лишь сказал, что прибыл сюда из-за скорого визита Космоса. А все остальное, Карл, ты придумал сам, вместе со своими подпевалами. С какой радости мне тебе помогать? Ты, Карл, заигрался в политику, которая тебя не касается, и во всем видишь продолжение своих или чьих-то чужих интриг. Вот в результате и надел уздечку коню на жопу.
Последнее выражение, как я понял, было аналогом нашего «опростоволосился», потому как аристократ резко отвернулся, прошипев себе под нос что-то нечленораздельное, и, расправив плечи, холодно поинтересовался у меня, дозволено ли ему будет отправиться к своим вассалам. Получив безразличное «да», резко развернулся и быстро вышел вон.
Кстати, уже некоторое время, пообщавшись с аристократами, как нашими, так вот теперь и с немцами, я стал замечать одно явное их отличие от простолюдинов. В то время как последних, в том числе и меня, очень сильно задевало именно «презрительное» отношение к себе, благородным на таковое было совершенно по барабану. Зная свою истинную цену, эти люди в основной массе просто игнорировали ситуации, в которых на них кто-то смотрел свысока или как на кучку собачьих экскрементов, каким-то образом оказавшуюся на парковой дорожке.
Нет, они, конечно, могли возмутиться, а то и вызвать на дуэль с самыми разными последствиями, вот только по-настоящему задеть их подобными ужимками как человека было очень трудно. Ну не работало в этой среде классическо-пролетарское: «Ты здесь никто, и звать тебя никак!»
Зато если показать, что тебе на них совершенно наплевать, то у подобной публики начинался откровенный
