— Ты жалеешь меня? — тут же последовал вопрос. — Считаешь калекой?
В голосе Альге был холодный отстраненный интерес, но я поняла, как опасно отвечать на этот вопрос, поэтому промолчала, отведя глаза.
Император поднялся и ушел, оставив меня одну, растерянную и испуганную. Сна ни в одном глазу, до рассвета еще далеко… Я встала и оделась, забралась в кресло в ожидании возвращения Ядгара, но его все не было. А утром за мной пришел Альварес, необыкновенно отрешенный и напряженный.
— Собралась? Хорошо. Пошли, — коротко сказал он.
— Мы едем в город?
Неужели император отсылает меня?!
— Нет. Тебя переводят в… более охраняемое место.
Оказавшись в своих новых «покоях», я осознала, что имел в виду Диего: комната на самых нижних этажах, так далеко от императора, насколько это вообще возможно в пределах дворца. С двойными дверями и без окон. Карцер, почти тюрьма.
Хотя… почти ли? Меня забыли здесь. Не было больше ни прогулок, ни гостей. Никого, кто мог бы навестить меня. Альварес появился еще раз, чтобы расспросить меня о нашей с Юрием последней встрече. Но на все вопросы о том, как долго продлится мое нахождение здесь, пожимал плечами. А затем и он ушел и больше не появлялся. Я не видела ни охранников, ни слуг — еда поступала в специальный отсек, так же как и сменная одежда, белье, книги.
Но самое главное, я не видела Ядгара. За две недели, что последовали после той ночи, император ни разу не навестил меня.
Юрий оказался прав. Альге разочаровался во мне и решил убрать подальше от глаз. Но при этом отказал мне даже в иллюзии свободы. Не в силах быть со мной вместе и не в силах отпустить, Ядгар сделал мой кошмар явью, оставив меня совсем одну. Наказывая за слабость, проявленную к его врагу.
Глава 11. Потери
Пожалуй, от сумасшествия спасало лишь странное отупение, поглотившее меня спустя несколько дней после заточения. Я много спала, а когда, просыпалась, бессмысленно пялилась в потолок. Читать было сложно, да и не хотелось. Сначала я приняла собственную вялость за реакцию на стресс, но потом поняла, что ничего естественного в моем состоянии не было. В еду или напитки подмешивали лекарства — успокоительные, нейролептики. Император не без основания боялся очередного моего нервного срыва и решил подавить его до того, как появятся первые симптомы. Наверное, не желал, чтобы я сама себе причинила вред до того, как он решит, что со мной делать.
Я почти отказалась от еды, воду пила только из-под крана. Старалась больше двигаться, заставляла себя читать вслух, что-то писать. Мне хотелось ясности мыслей. Но вслед за четким и внятным осознанием происходящего пришли бессонница и отчаяние. Эмпаты устают от людей, это правда. Но утомительное нахождение в толпе лучше полного одиночества. И в какой-то момент я не выдержала. Все произошло быстро и неожиданно даже для меня самой.
В очередное «утро» — уже не помню, какое по счету — в пищевой бокс поступил завтрак. Одноразовая тарелка, пластиковая ложка — все, чтобы я могла почувствовать себя настоящей заключенной, хотя едва ли закоренелых преступников кормили так же вкусно. Я с сомнением взглянула на тарелку, зная, что помимо обычных лекарств в пищу стали добавлять стимуляторы для аппетита. Тому, кто за мной следил, не нравилось, что я почти перестала есть. Но я была слаба духом и не могла голодать больше двух дней, вот и сейчас живот просто сводило от недоедания. Я заставила себя не набрасываться на ужин, выплеснула сок из стакана и налила в него простую воду. Отломила треть пышной булки и откусила кусочек, торопливо прожевывая. Голод медленно утихал, но удовольствия от еды я не получала.
В какой-то момент, излишне поспешно глотнув воды, я закашлялась и сама не заметила, как кашель перешел в рыдание, а из глаз потекли слезы. Меня колотила дрожь, к горлу подступила тошнота. Покачиваясь, встала и начала мерить комнату шагами, не в силах остановиться и иногда слепо натыкаясь на стены. Ударившись в очередной раз, упала, зажав уши ладонями и до боли зажмурившись. Кажется, что-то кричала, не слыша себя, а потом потеряла сознание. Словно издалека слышала чей-то голос и ощущала прикосновение рук. Очнулась уже в кровати, с неприятно гудящей головой. В комнате находился император, я почувствовала это сразу.
— Почему вы тут? — вяло спросила, все так же глядя в потолок.
— Ты так отчаянно звала меня. Я не мог не прийти.
Голос Альге был непривычно тихим и усталым.
— Не помню…
Услышала шаги, удаляющиеся в сторону двери. Император уходил. Меня охватили страх и отчаяние. Я вскочила, не удержалась на ногах и рухнула на колени, но все же успела схватить Альге за край одежды.
— Нет, не покидайте меня!
Ядгар повернулся, удивленный.
— Что ты делаешь? Свободная женщина не должна валяться в ногах у мужчины, как какая-то рабыня.
Я отдернула руку, будто обжегшись.
— Жестоко так шутить со мной. Почему вы так поступаете? Все это… зачем?..
— Неужели на самом деле не понимаешь? Твои действия, как и твое бездействие, вполне можно рассматривать как государственную измену. Наказание за нее — смертная казнь. Скажи, разве я не милосерден, позволив тебе жить, к тому же заботясь о тебе?
Вспышка гнева Альге, прорвавшаяся сквозь его контроль, застала меня врасплох. Его ярость, смешанная с болью, захлестнула меня с головой, заставляя приглушенно вскрикнуть. Я тут же поспешно закрыла рот ладонью, испуганно глядя на императора. Сейчас бы я не удивилась, если бы он ударил меня, а то и вовсе убил — столь сильным было его желание сделать мне больно. Ядгар криво улыбнулся и сделал шаг в сторону.
— Я не собирался пугать тебя или причинять вред. Кажется, я больше на это не способен.
В противовес его истинным чувствам говорил он спокойно и
