Сеанс лечения завершился, и Порфирьев покинул медотсек. Несколько последующих часов погрустневшая Ингеборга занималась возвращающимися с поверхности сотрудниками и пыталась вести прием жительниц второго уровня. Вообще, если скомпоновать сотрудников Центра по трое так, чтобы всем троим требовалась только стандартная процедура детоксикации, то пока они лежат в биорегенераторах, можно принимать других пациенток. Времени в общем-то хватало. Чего нельзя сказать об оборудовании. Биорегенераторы заняты, и лечение можно осуществлять только менее технологичными способами. Как правило, таковых оказывалось вполне достаточно. В крайнем случае, можно госпитализировать пациентку в стационар и положить в биорегенератор во время окна в лечении сотрудников Центра. Такие окна выпадают раз в несколько часов. Вот только если и их занять под работу с пациентами, то полностью пропадает время на себя. Некогда становится ни помыться, ни поспать, ни даже поесть.
Следующие полсмены все так и происходило, потом подошел срок собственного лечения, и Ингеборгу подменила Кристина, к вящему неудовольствию очереди перед медотсеком. Несколько девушек даже вышли из очереди и поменялись местами с другими женщинами, которые стояли значительно дальше, но оказались не столь требовательными. Поначалу это немного расстраивало Ингеборгу и заметно возмущало Кристину со Светланой, но за прошедший месяц все привыкли, и никто уже не обращал внимания на такие мелочи. Лучше всего данную ситуацию охарактеризовала одна из охранниц. В самый первый раз, когда кое-как оправившаяся от травм Ингеборга начала принимать население второго уровня, пока возвращающиеся с поверхности специалисты лежали в биорегенераторах, прием затянулся почти на десять часов. Снегирёва несколько раз пыталась прервать работу ради собственной биорегенерации, но всякий раз пациентки умоляли ее принять их, потому что они стоят в очереди две недели и тому подобное. В конце концов ей стало плохо прямо в диагностическом кабинете, и охранницы вышвырнули прочь сначала текущую пациентку, а через пять секунд вытолкали взашей вообще всех, применяя шокеры направо и налево без ограничений. Кто-то из женщин пытался возмущаться, вот тогда старшая смены и заявила:
– Хотите, чтобы доктор сдохла прямо на рабочем месте?! Только потому, что кому-то из вас очень надо к врачу? И к кому вы пойдете после этого?! Вас много, она одна! Еще раз доведете ее до потери сознания – виновную пристрелим! Нас за это, скорее всего, наградят!
С тех пор жителям второго уровня вход в приемный покой был запрещен. Охрана бдительно следила за тем, чтобы очередь из не-сотрудников Центра формировалась и располагалась перед входным люком в медотсек. Населению было обещано, что это временная мера и она будет отменена после того, как на поверхности закончится аврал и будут ликвидированы его последствия. Пока же вход в медотсек разрешен только сотрудникам Центра и той жительнице второго уровня, чья очередь к врачу является ближайшей. Светлана говорила, что после того случая Ингеборга получила еще одно прозвище – Снежная Королева, а ее охранниц язвительно стали называть «снежинками». Как бы то ни было, но с таким графиком успеть отреагировать на нужды четырех тысяч человек было невозможно, и в установленные охраной порядки Ингеборга вмешиваться не стала. После мятежа террористов ее охранницы были теми, кого она боялась меньше других, и если уж принимать чью-то сторону в конфликте, то вывод напрашивался сам собой. А лучше вообще не принимать ни чью. Работать себе тихо и никого не видеть… но не смотреть на пациентов невозможно, а внешне почти все они ничем не отличаются от террористок, разве только моложе.
– Кристи, я на сто четыре минуты в БР, – Ингеборга заставила себя отогнать тяжелые мысли. Это последствия психологического потрясения, нельзя позволить им взять верх. Когда курс лечения будет пройден полностью, станет легче. Так уже было после гибели родителей. – Через сорок минут с поверхности вернется следующая бригада, справишься?
– Легко! – с энтузиазмом заверила ее Соколянская. – Я выберу двоих самых здоровых и уложу их на стандартную детоксикацию. А там ты как раз освободишься.
– Не освобожусь, – испугала ее Ингеборга. – После БР я пойду на беговую дорожку. Другого времени у меня не будет еще долго, так что тебе придется работать со всей бригадой.
– Я справлюсь хоть с десятью бригадами, – энтузиазм Кристины угас, – если кроме стандартной процедуры им ничего не нужно. Но если возникнут проблемы, что мне делать? Запускать «Б-4»?
– Позвони мне, – блондинка неуверенно наморщила нос, – но только в крайнем случае! Я обещала Олегу, что не разбужу его и всю свою возню закончу тихо. Не хватало еще вылететь из номера с фурором, как в прошлый раз. Все были в восторге.
– Никто уже не помнит, – иронично заметила Кристина. – Половина тех, кто любил посплетничать на эту тему, лежат сейчас на поверхности. Другим показали видео «Варяг и террористы», и все поняли, как тебе нелегко. Каждая может оказаться на твоем месте, но не факт, что каждую он просто выбросит из своего номера за шею. Ты же единственный врач. Другой он может шею-то и сломать.
– А нечего лезть в мой мир! – воинственно заявила Ингеборга и прошествовала в операционную мимо застывшей с отвисшей челюстью Кристины.
На этот раз процедура биорегенерации прошла без осложнений. Обычно, выйдя из биорегенератора, Ингеборга изучала отчет Искусственного Интеллекта о ходе проведенного сеанса. И почти всегда оказывалось, что во время процедуры вон то или вот это требовало коррекции руками специалиста, и программа, увидев проблему, переводила дальнейшую процедуру в базовый режим. Потому что без лечащего врача ИИ не может принимать решения сверх определенных норм медицинской безопасности. Раньше подобные программы делали самообучающимися, но после серии смертей пациентов
