Если до Удара эти события казались значимыми, то сейчас, в мире после, воспринимаются как мелочь. Было и прошло. Сергей прокручивает воспоминания. Чтобы сыграть роль умирающего, нужно нечто большее, чем плохие события, нужна смерть. Образ появляется сам собой. Отец. Он лежит с закрытыми глазами на плотно застеленной кровати, одетый в чёрный костюм. На ногах начищенные до блеска новые лакированные туфли. Рядом стоит Сергей. Ему не больше десяти лет. Мальчик смотрит на восковое лицо, вроде такое родное, но теперь чужое.
Одеревеневшее тело – это всего лишь оболочка, с которой надо проститься. Слёз нет, да и плакать не хочется. Сергей вспоминает, что он чувствовал в день похорон. Страх? Печаль? Скорбь? Нет. Скорее жгучее желание, чтобы всё это поскорее закончилось, и жалость. Причём жалость к самому себе, а также немой вопрос: «Почему это произошло со мной?».
Ответа нет. Точнее он не знал его тогда, но знает сейчас, после того как мир изменился, а человеческая жизнь больше ничего не стоит. За пригоршню патронов или банку тушёнки люди готовы перегрызть друг другу глотки. Никто не виноват, что теперь это правила игры и худшее, что можно сделать, продолжать жалеть себя, ныть постоянно думая, чтобы могло быть, вместо того, чтобы действовать.
Кто не принял новые законы – сдохнет. Сергей выучил урок, когда несколько месяцев назад его отправили умирать вместе с такими же оборванцами, как и он сам. Бой с беспилотником и дальнейшая охота на снайпера, методично расстрелявшего его друзей, научили многому. В первую очередь, что самый страшный враг ты сам. Бездействие убивает не хуже пули, достаточно сесть, забиться в угол и ждать, надеясь, что кто-то сделает грязную работу вместо тебя.
Сергей хочет жить, даже если придётся сыграть роль умирающего и наврать другу, быть может подставляя его под удар. Но это точно неизвестно, ведь так? Шансы пятьдесят на пятьдесят. А это значит, что совесть можно послать куда подальше. Найти сотню причин почему надо это сделать. В мозгу словно спорят две сущности. Одна кричит: «Давай!», а вторая робко шепчет: «Предатель…» Придётся заключить договор с самим собой и сатана здесь ни при чём. В каждом из нас заключен свой собственный рай и ад. Надо лишь выбрать сторону.
Сухов, чуть потренировавшись и придав голосу болезненную хрипотцу, уверенно жмёт на кнопку вызова.
– Лось…
Пауза.
– Лось… приём… слышишь меня? Все погибли… я остался один…
Сергей отпускает кнопку и сглатывает горчащую слюну. Затем снова нажимает тангенту.
– Лось… Меня ранили… Я умираю… Поговори со мной!
Сергей почти срывается на крик, удивляясь, как легко врать, когда спасаешь себя. Сухов отпускает кнопку вызова. Считает про себя до тридцати. Вспоминает что-то такое, что вызовет яркий образ. Картинку. Проходит минута. Другая. Парень едва заметно улыбается, точно скалится. Затем снова нажимает кнопку.
– Лось… помнишь, как ты учил меня жарить крыс, которых мы ловили по подвалам?
Сергей сам не знает почему, но именно это пришло ему на ум.
– Я тогда почему-то отворачивался, а ты разделывал тушку, доставая внутренности. Помнишь? Кровь текла у тебя между пальцев, а ты смеялся, говоря, что теперь мы отожрёмся от пуза.
Сухов отпускает кнопку. Часто дышит, почти чувствуя горчащий привкус жесткого, отдающего тухлятиной, мяса во рту. Сухов облизывается, опять нажимает тангенту.
– Не знаю, на сколько ещё хватит аккумуляторов. Не надо нам было сюда приходить. Теперь я как те крысы. Просто корм для червей. Лось! Я знаю, ты здесь, рядом! Поговори со мной!
Сергею хочется раздолбать рацию швырнув в стену, но он сдерживает себя, прислушиваясь к помехам в эфире.
– Лось? Ты тут?
Сухов уже не надеется на успех, проклиная себя за попытку и старясь не думать о рожах ребят, когда он придёт к ним и скажет, что идея не сработала. Палец, удерживающий кнопку вызова, отпускает её. Сергей встаёт с кровати и уже собирается выключить рацию, когда из динамика едва слышно раздаётся:
– Все уже сдохли?
Сухов едва не вопит, услышав глухой голос Лося. Но, вовремя спохватившись, нажав кнопку, отвечает:
– Да.
Тангента резко отпускается.
– Я же предупреждал, – хрипит Лось, – зачем вы пришли?
Пауза.
– За тобой, – шепчет Сухов.
– Дурачьё, – продолжает Лось, – ты уже понял, во что вы вляпались?
– Да.
– Это место – сама смерть, – тихо говорит Лось, – оно питается нами, заманивает, а потом пожирает. Отсюда нельзя уйти, можно лишь… выпросить у них отсрочку, – для Сергея слова Лося звучат как бред сумасшедшего. – Прощай…
Лось отключается. Сухов пытается его снова вызвать, но в ответ лишь слышны помехи. Плюнув, Сергей возвращается к группе.
– Ну? – спрашивает Винт, видя, как из темноты коридора выныривает Сухов.
– Он жив, – с ходу отвечает Сергей.
Повисает пауза.
– Чего? – выдавливает Седой. – Ты разговаривал с ним?!
– Да, – Сухов прислоняется к стене.
– А где он? – спрашивает Митяй. – Или ты гонишь? Как докажешь?
– Каком! – язвит Сергей. – А где он ныкается, хрен его знает, – парень пожимает плечами, – думаю, недалеко, связь хорошая была.
– Тогда он сидит на пятой точке, где станция спутниковой связи, – присоединяется к разговору Хлыщ, – больше негде.
– Почему ты так думаешь? – интересуется Винт. – Может он там остался, – чистильщик машет рукой, – откуда мы пришли.
– Не похоже, – мотает головой Хлыщ, – там жопа какая-то творится. Думаю, раз тело Фирса здесь, то и «квадраты» тоже, как и мы, дошли досюда, а что потом случилось, хрен его знает. Может быть, Лось сумел до пятой площадки добежать. Там место тоже стрёмное, помните, я говорил про влияние излучения и про пруды. Но зато здание – железобетон и ещё обшито снаружи металлом. Не пробить. Там столько комнат и коридоров, что можно прятаться хоть до страшного суда, а ещё есть подземный уровень. Захочешь не найдешь. Если Лось где и сидит, то только там.
– Далеко отсюда? – спрашивает Седой.
– По прямой с километр, – отвечает Хлыщ, – если идти по дороге и никуда не сворачивать. А сейчас, кто знает, как лучше добираться, может и по полю петлять придётся.
– А кто туда пойдёт и зачем?! – злится Митяй. – Дураков нет!
– Кроме тебя! – режет Винт. Командир задумывается. – Надо идти к нему. Раз он выжил, значит, что-то знает. Там что, жратвы много? – Винт смотрит на Хлыща.
– За еду не скажу, но чипок был, консервы тоже, может он и трупаки жрёт, а прибытка изрядно, – Хлыщ переглядывается с Суховым. – Оружейка там знатная, пост охраны, столовка, склад, оборудование разное, место козырное короче. Есть, чем поживиться. Я уже рассказывал.
Винт задумывается. Смотрит на ребят. Глаза просвечивают каждого как рентген. Чистильщики чувствуют, как командир думает, кого туда послать.
– Пойдёт двойка, Хлыщ и Сухов. Остальные сидят здесь.
– Я так и знал, – лыбится разведчик, – никто кроме нас, да?
– Хайло закрой! – рявкает Седой. – Не тебе, крыса, – это говорить!
– Сам заткнись! – ярится Хлыщ.
Пока ребята срутся,
