Он – мечтатель Стрэндж, и это его мечта.
– Я и хочу помочь великому творить великое, – ответил он библиотекарю. – Я хочу помочь Эрил-Фейну. Я хочу помочь Невиданному городу.
– Мой мальчик, – произнес мастер Гирроккин с глубокой и ласковой печалью, – чем ты можешь помочь?
Лазло этого не знал, но знал другое. Если он останется, то точно ничем не поможет. Юноша наблюдал, как Эрил-Фейн прощается с Тионом. От представшей сцены перехватывало дыхание. Королевская семья, воины и потрясающие звери. Эрил-Фейн поставил ногу в стремя и оседлал спектрала. Рядом с ним стоял Тион – идеальное дополнение к идеальной картине. Некоторые люди рождены, чтобы жить такими моментами. В это верил мастер Гирроккин, и этому с детства учили Лазло. А остальные рождены для… чего? Стоять в толпе и ничего не делать, ничего не пробовать, ничего не говорить и воспринимать каждую порцию горького ничего как должное?
Нет. Просто… нет.
– Подождите! Пожалуйста!
Слова произнес он. Здесь, на глазах у всех. Его сердца оглушительно забились. В голове загремел гром. Ученые вытянули шеи, чтобы посмотреть, кто среди них подал голос, и с недоумением – даже с потрясением – увидели тихого, мечтательного младшего библиотекаря, пробирающегося через толпу. Лазло и сам поразился и шагал вперед с чувством нереальности происходящего. Эрил-Фейн услышал его и вопросительно оглянулся. Лазло не ощущал собственных ног. С тем же успехом он мог парить, но скорее всего шагал и просто не замечал этого. Дерзость, какой бы она ни была, противоречила всему его естеству, но это его последний шанс: действовать немедля или навсегда потерять мечту. Он заставил себя идти дальше.
– Меня зовут Лазло Стрэндж, – крикнул он, и весь полк тизерканских воинов оглянулся как один, чтобы поглазеть на него. Их живые лица выражали удивление – не потому, что Лазло крикнул, а потому, что он сделал это на языке Невиданного города, и в отличие от Тиона относился к нему не как к чему-то обыденному, а как к редкому и драгоценному сокровищу. Слова, произнесенные благоговейным тоном его грубого голоса, прозвучали как заклинание. – Можно попросить минутку вашего внимания? – спросил он на их языке, и если юноша не выглядел безумцем (хоть и был близок к этому), то определенно чувствовал себя таковым, поскольку Эрил-Фейн развернул своего спектрала и кивком подозвал Лазло к себе.
– Кто это? – возмущенно спросила королева. – Что он говорит?
Тион вышел вперед, переводя взгляд с Лазло на Эрил-Фейна.
– Сэр, – быстро начал он, и его идеальный фасад дал трещину. – Не тратьте на него время. Он всего лишь библиотекарь.
Воин нахмурился:
– Всего лишь?
Если Тион действительно читал «Полное собрание сочинений Лазло Стрэнджа», то знал, что в древнем Плаче хранители книг считались мудрецами, а не прислугой, как в Зосме. Осознав свой промах, он спешно попытался оправдаться:
– Я имел в виду, что ему не хватает необходимого вам опыта.
– Понятно, – Эрил-Фейн вновь повернулся к Лазло. А затем поинтересовался на собственном языке, который для непривыкшего слуха Лазло прозвучал как медленно и тщательно выговариваемый вопрос: – И чем я могу вам помочь, молодой человек?
Лазло плохо знал разговорный невиданный, но смог ответить с сомнительной грамматикой:
– Я хочу поехать с вами. Пожалуйста, позвольте мне помочь.
Эрил-Фейн удивился:
– А почему же ты не пришел раньше?
– Мне… не разрешили, сэр.
– Понятно, – повторил Эрил-Фейн, и Лазло показалось, что он услышал недовольство в его голосе. – Расскажи, как ты выучил наш язык?
Лазло с запинками повиновался:
– Я… я взял за основу старые торговые документы. Это стало началом. Дальше пошли письма, книги.
Что он мог сказать? Как мог передать часы – сотни часов, – проведенные за гроссбухами, со слезящимися от тусклого света слабой сферы глазами, пока его разум изучал арабески и завитки алфавита, напоминавшего звуки музыки? Как объяснить, что он складывался в его голове как математические числа, выходил словно воздух из флейты? Никак. Он сказал лишь:
– У меня ушло на это семь лет.
Эрил-Фейн обдумал эту информацию, слегка покосившись на Тиона Ниро, который весь напрягся от беспокойства, но если воин и сравнивал поверхностные знания алхимика с глубоким пониманием Лазло, то виду не подавал.
– И зачем ты его учил? – спросил он Лазло, который с запинками попытался ответить. Он не знал точно, что сказал, но по крайней мере попытался объяснить:
– Потому что ваш город меня очаровал. Я все еще чувствую привкус его настоящего имени и знаю, что волшебство существует, поскольку ощутил его в тот день. Все, о чем я мечтал – это найти его.
– Волшебство? Или мой город?
– Ваш город. И то и другое. Хотя магия… – он пытался подобрать слова и в итоге с раздражением перешел на общий язык. – Я боюсь, что магия может быть недоброй, раз она способна стереть имя. Это был мой первый и последний волшебный опыт. Ну… до белой птицы.
– Что? – внезапно посерьезнел Богоубийца. – Какой белой птицы?
– Ну… призрачный орел, – ответил Лазло. – Разве он не ваш? Он прибыл вместе с вами, так что я думал…
– Она здесь? – напряженно спросил Эрил-Фейн. Затем осмотрел небо, линию крыш. – Когда ты ее видел? Где?
«Ее»? Лазло указал за дворец.
– Когда вы появились на дороге. Он… Она, похоже, следовала за вами. Но затем исчезла прямо у меня на глазах.
– Ради всех богов, Стрэндж! – вмешался Тион, скривившись. – Что ты несешь?! Исчезающие птицы?! – Юноша рассмеялся как над глупым ребенком, но прозвучало это чрезвычайно наигранно. – Теперь я настаиваю, чтобы ты оставил нашего гостя в покое. Отойди – и, возможно, сохранишь свою должность.
Лазло повернулся к нему. Рука алхимика небрежно покоилась на рукоятке меча, но в злобе, горящей в его глазах, не было ничего небрежного. Вместе со злобой Лазло увидел страх и тогда понял две вещи: он не сохранит должность после такой дерзости, и его никуда не отпустят, поскольку он знает секрет. Выйдя из тени, он поставил свою жизнь под угрозу. Внезапно все стало предельно ясно. В нем запела странная, яркая смелость, и он снова повернулся к Эрил-Фейну:
– Сэр, это правда, что я некомпетентен в инженерии и науках. Но я могу быть полезен. Клянусь, я буду работать больше всех! Стану вашим секретарем, буду заниматься контрактами для делегатов, писать письма, вести счета. Что угодно! Или я могу ухаживать за спектралами. Носить им воду. Все, что понадобится. Я… я… – Он был сам не свой.
