В этот же момент с кухни беззвучно появился Вавила Силыч, приложил палец к губам и ужом ввинтился под диван. Пробыл он там недолго, появился обратно весь в пыли, но зато с палехской шкатулкой в руках.
— Всем домом собираем, — сочувственно прошептал ему я.
Подъездный понимающе покивал и снова убежал на кухню.
— Марин, не это ищешь? — крикнул я. — Вот тут какая-то шкатулка под креслом валяется.
Естественно, это оказалась именно она. Маринка сочно чмокнула меня в щеку и торжественно предъявила мне брошь белого металла с зелеными камушками.
— Шикардос, — высказал свое суждение я. — А как будет блестеть в свете камер!
— Скажу, что некогда эту брошь сработал один из учеников Веланда, — немедленно начала фантазировать Маринка. — И делал он ее для… Ну-у-у-у… к примеру, Морганы.
— Тебя не смущает то, что они, вроде, не в одно время жили? — неуверенно спросил я.
— Так ученик, — возмутилась девушка. — Не сам же Веланд. Да ты вообще не знаешь, кто это такой был, так что не умничай.
Вот и зря. Я читал европейские дохристианские мифы и наслышан про великого кузнеца.
— А в наш род она попала в семнадцатом веке, — продолжала вещать Маринка. — Ее моей прапрапрабабке подарил… Граф Сен-Жермен!
— Где ты берешь эту траву? — восхищенно спросил я у нее. — И когда успеваешь ее курить?
— Либо молчи, либо проваливай, — потребовала девушка. — У меня творческий экстаз.
— Слушай, погоди маленько с экстазом, — попросил я ее. — Сейчас я тебе кое-что скажу, а потом твори, чего захочешь.
— Ну, что еще?
— Только так, — я встал с кресла. — Давай договоримся сразу — ты не спрашиваешь у меня, откуда я что знаю. Все одно не скажу.
— Прямо заинтриговал, — в глазах Маринки блеснуло любопытство. — Ладно, не спрашиваю.
— Я серьезно, — предупредил ее я. — Будешь донимать, в жизни тебе больше не помогу.
— Договорились, — пообещала девушка. — Если я нарушу эту клятву, то до пенсии буду ходить с тобой на встречи твоего класса и делать вид, что ты мой любимый мужчина. Пусть тебе все завидуют. А одноклассницы кусают ногти на ногах, осознавая, что упустили такого самца.
Вот зараза. И просил-то только один раз об этом одолжении. Причем, что особенно обидно, Маринка со мной тогда так никуда и не пошла. Она про эту просьбу просто-напросто забыла, сразу после того, как я исчез из поля ее видимости.
— По рукам, — согласился я. — Дай мне листок бумаги и ручку.
— Зачем? — удивилась Марина.
— Схему кладбища чертить буду, — объяснил ей я. — А ты потом заучишь, где там одна могила находится. Поверь, в среду она очень тебе нужна будет.
Глава 12
Даже сидя на следующий день на работе, я вспоминал о том, как Маринка, выслушав меня, немедленно нарушила данное обещание. Инстинкт журналистки пересилил разум, после чего соседка вцепилась в меня как клещ со своими бесконечными «как» и «откуда узнал». В ход пошло все — она увещевала меня добром, пугала потопом и поджогом, даже пыталась, игриво подмигивая, взгромоздиться на мои колени, чем окончательно убедила меня в том, что нравственные начала в ней погибли, не родившись.
Финальным аккордом явилась проникновенная речь о том, что она нынче же украдет младенца у какой-нибудь особо многодетной цыганской семьи, где-нибудь в районе «Трех вокзалов», и выдаст сие невинное дитя за плод нашей с ней греховной страсти. И вот тогда-то мне мало не покажется!
Подобным обещанием проникся даже Вавила Силыч. Дело было на кухне, а потому мне довелось лицезреть его округлившиеся то ли от удивления, то ли от восхищения глаза. Он настолько заслушался Маринкиным феерическим бредом, что наполовину высунулся из вентиляционной шахты.
В результате, я в буквальном смысле плюнул в раковину, пообещал соседке, что отныне пальцем не шевельну, чтобы ей помочь хоть в чем-то, и покинул ее квартиру.
Воистину — не делай добра, и тогда тебе никто не будет приседать на мозги.
Кстати — она мне еще и звонила на смартфон потом, с интервалом в пять минут. Позвонит — постучит в дверь. Позвонит — постучит в дверь. Просто по-другому я ее не слышал, звонок-то дверной не работает. Молодец Родька, что проводок перерезал. Если смартфон на беззвучный сигнал можно поставить, то дверной звонок — фигушки.
И сегодня она мне названивала. Двадцать шесть пропущенных — все от нее.
— Смолин, а ты, я погляжу, кому-то сильно нужен, — сообщила Наташка, которая не могла не обратить внимания на мой периодически жужжащий виброзвонком смартфон. — Это кто же тебя так домогается?
Она бросила в «мусорку» пластиковое корытце из-под салата, которым только что пообедала, и выжидательно уставилась на меня.
— Много будешь знать — плохо будешь спать, — не очень вежливо, зато предельно ясно ответил ей я.
— В этом плане мои дела и так не ахти, — печально поведала мне Федотова. — Муж из командировки приехал, кончился безмятежный сон.
— Понимаю, — сально ухмыльнулся я.
— Да чего ты понимаешь, Смолин? — Наташка глянула на меня так, как старшеклассница смотрит на пятиклашку, который перед друзьями изображает взрослого дядьку, знающего толк в женских прелестях. — Понимает он.
— Храпит? — утвердительно спросила Ленка, ехидно улыбнувшись.
— Мочи нет, — подтвердила Федотова. — Хоть из квартиры беги. Стоп. А ты откуда про это знаешь?
— Догадалась, — заверила ее подруга — Богатый жизненный опыт.
Федотова нехорошо уставилась на нее, ее наманикюренные пальчики барабанили по пластиковой поверхности стола.
— Да не смотри ты на меня, как предправ на предписание ЦБ, — попросила ее Ленка — У меня законный супруг имелся год с копейками назад, если ты не помнишь. Ровно то же самое, проблем ночью больше, чем пользы. На мне всего-то три минуты пыхтит, но зато потом шесть часов с чувством выполненного долга храпит.
— Ну да, ну да, — глаза Федотовой нехорошо сузились. — И это мне тоже
