– В тебе бурлит злоба, я это понимаю, – встал с колен Генрих. – Тюрьма, навет, подлость дядюшки… Это все так тяжело, так неприятно. Так что я тебя не виню, брат.
– Хорошо говорит, – сказал я Гарольду. – Заслушаешься.
– Не то слово, – ответил мне он, доставая из ножен шпагу. – Знает, что ему ничего не угрожает.
И вот тут я порадовался за то, что надо этого поганца убить. В смысле – Генриха. На мгновение губы его искривились в улыбке, и столько в ней было превосходства над нами, столько гордости за себя умного. И ожидания того, что все равно все будет по его. Вот только мы уедем – и будет.
Меня прямо передернуло всего от отвращения. Нет, я сам не подарок, но это…
– Это спорный момент. – Я подошел к Генриху, который снова выглядел как приличный юноша, случайно попавший в дурную компанию. – Ты никогда не бывал в Лесном Краю?
– Нет. – Генрих чуть попятился назад.
– Зря. – Я склонил голову к плечу и внимательно посмотрел на своего собеседника. – У нас красиво. Много лесов, много озер, отличная охота. Это, возможно, лучшее место на континенте.
В тишине из толпы раздался выкрик Фалька: «Лес-ной край!». Речь шла о его родине, и просто так он это оставить не мог.
– А еще мы, тамошние жители, обладаем одной интересной чертой, – продолжал я. – Мы упертые. Вот если во что поверили или к кому привязались, то все, назад пути нет. Лесные жители, что тут еще скажешь? Я вот с твоим братом дружу, если надо – умру за него не задумываясь.
Генрих молчал, но я заметил, как забегали его глаза.
– Но то твой брат. А ты – другое дело, – улыбнулся я. – Мне все равно, есть доказательства твоей вины или их нет, я точно знаю, как оно все есть на самом деле Потому что сам все видел и слышал. А еще – я не твой родственник, мне никто не может запретить тебя убить.
– Закон запретит, – быстро сказал Генрих. – Между нами нет вражды и обиды.
– Да как же нет? – я два раза хлестнул его ладонью по щекам – сначала по левой, потом по правой. – Я неотесанный барон из Лесного Края, приличий не знаю, и только что нанес тебе оскорбление. Надо смыть его моей кровью. По-другому уже никак.
Дерье расхохотался и крикнул:
– Молодец!
Генрих помолчал, а потом вдруг обратился к королю:
– Ваше величество, я…
– Даже слушать не стану, – отказался Эдуард. – Вам, Генрих Монброн, как верно было сказано, только что нанесли оскорбление, и вы должны действовать согласно «Уложению о чести дворянской». И сразу напомню, что если вы прямо сейчас не бросите вызов барону фон Руту, то через десять минут я лишу вас всех привилегий, прав и титула. После вы будете публично высечены плетьми и изгнаны из нашего королевства навеки. Таковы правила.
– Ну вот. – Я подмигнул Генриху. – У тебя есть пара-тройка минут, чтобы размяться. На большее я бы не рассчитывал, твой брат не станет тянуть. Он уже неделю с лишним только и думает о том, как выпотрошить твоего дядюшку.
– Не уверен, – отозвался Гарольд, несколько раз взмахнув шпагой. – Удовольствие надо растягивать. Мой дражайший родственник, вы готовы?
– Да, – сказал Тобиас, который тоже скинул камзол. – Давай быстро с этим всем закончим.
Ну да, шансов у этого толстяка против поджарого Гарольда не было никаких. Может, будь он лет на десять моложе, результат поединка был бы непредсказуемым, но сейчас все было ясно с самого начала.
Я, кстати, думал, что там не все жир, что там и мышцы есть. Вон наш Карл тоже выглядит со стороны достаточно внушительно. В смысле упитанности. Но там жира нет, там одни мускулы. А тут сало с боков свисает, брюхо под рубахой трясется. Камзол все это хоть как-то скрывал, а без него картина стала совсем уж жалостливая.
К чести Тобиаса, могу сказать, что как за шпагу держаться, он знал. Думаю, в молодости хорошим фехтовальщиком был. Он даже умудрился продержаться целую одну минуту, отражая атаки Гарольда.
Но и только. После этого дыхание у Тобиаса сбилось, пот заливал лицо, а тут еще и полуденная жара…
Он пропустил один удар, потом второй, его рубаху запятнала кровь.
Я видел, что задумал Гарольд. Он хотел растянуть победу, он хотел заставить умирать своего врага снова и снова. И я душой принимал это его решение.
Потому я и не понял, отчего третий удар был нанесен точно в сердце Тобиаса.
– Как-то так, – крутанул шпагу Монброн. – Один долг выплачен.
В толпе, рядом с помостом, кто-то заплакал, надо думать, родные дядюшки. Кому еще рыдать по этому человеку?
– Отличный удар, Гарольд. – Эдуард несколько раз хлопнул в ладоши. – «Полет скворца», любимый выпад твоего батюшки. Видишь, я помню.
Монброн поклонился королю, благодаря за эти слова.
Тем временем пара стражников подхватила тело дядюшки Тобиаса за ноги и оттащила в сторону.
– Вперед, – сказал я Генриху. – Чего ждем? Иди туда. Я добрый, я тебе позицию получше уступаю. Пусть мне солнце в глаза светит.
– Не хочу, – пробормотал тот еле слышно. – Давай разойдемся миром. Пожалуйста!
– Скажи об этом вон Гарольду, – посоветовал ему я. – Ты же умеешь хорошо говорить. Как там? «Я испытаю давно ожидаемую огромную радость, глядя на то, как тебя четвертуют на Судной площади». Ничего не перепутал, так ведь ты говорил? Ну так теперь моя очередь испытывать давно ожидаемую радость. Пошел.
И я уже не особо скрываясь, толкнул брата Гарольда в спину.
– И шпагу не забудь достать, – посоветовал я ему во весь голос. – Хоть умри достойно. Да и нет у меня желания просто перерезать тебе глотку.
Народ одобрительно зашумел. Вообще – мы явно пришлись по душе толпе. Вот только интересно – если бы не мы убивали, а нас, они бы так же радостно шумели?
Проходя мимо Монброна, который вытирал клинок шпаги платком, я остановился.
