— Извините, — проговорила Лиля, — понимаю, что смотрится странно то, что я вдруг увидела у вас одну из вещей и начала болтать. Просто я никогда не видела еще кого-то с такими же предметами. Мне чулки достались по наследству, но бабушка уже была немного в маразме и толком не смогла объяснить, для чего они. Я сама поняла и… поддалась искушению.
Она смотрела на меня, я же заставила себя пробормотать:
— Вещи Дамаль жестоки и порой могут заставлять делать то, от чего стыдно.
Лиля колебалась. Она снова посмотрела на мужа, что стоял у машины, потом на меня и спросила:
— Скажите, вы не будете против поговорить в кафе? В любом ближайшем. Я попрошу мужа подождать.
Засада или нет? Еще одна любительница подставить ближнюю ради Ордена? Черт, как же сложно везде видеть подвох! Я так хочу расслабиться и просто поболтать с кем-нибудь за чашкой кофе! А, кофе вроде мне нельзя. Хотя какая разница, если через два дня я уже буду опять не беременной.
Внутри все сжалось.
— Вы связаны с Орденом? — спросила прямо, внимательно следя за эмоциями на лице собеседницы. Открытая молодая женщина, не умеет играть. Вот и сейчас я увидела искреннее удивление и непонимание.
— Какой Орден? — как-то даже робко спросила Лиля. — Прошу прощения, может, я неправильно поняла…
Нет, к Ордену она имеет такое же отношение, как и я.
Ну или она шикарная актриса, достойная всех «Оскаров» мира.
— То кафе подойдет? — спросила я и ткнула пальцем в первое попавшееся через дорогу. Небольшое кафе с затененными окнами и нарисованной над входом коричнево-бежевой чашкой.
— Вполне. Идемте.
Внутри оказалось не так много народу, а еще было тепло и вкусно пахло кофе и выпечкой. Даже мой многострадальный после утренней тошноты желудок воспрянул духом и захотел чего-нибудь сладкого и почему-то хрустящего.
— Странно, — пробормотала я, когда Лиля выслушала мои пожелания и передала их официантке.
Мы устроились за столиком в углу зала, где тише всего звучала музыка. Удобные кресла и небольшие столики, где не надо тянуться за чем-нибудь. Я чуть поерзала и выдохнула. Да, весьма комфортно. Сняла шляпку, и Лиля снова удивилась. Ну да, согласна, на голове убор смотрелся как обычная шапка. Иллюзия. А теперь перед ней возникла старомодная шляпка с кружевами.
— У тебя две вещи?! — В ее голосе звучал едва ли не ужас.
— Ага, — решила я соврать. Меньше знает — крепче спит.
— Я даже не слышала, чтобы кто-то носил две вещи!
— Что ты вообще о них слышала?
Да, мы незаметно перешли на «ты».
— Очень мало. Говорю же, бабушка, когда мне отдавала чулки, уже мало что соображала. Но в один из периодов прояснения сознания сказала, что они мне помогут в будущем, в танцах.
Лиля замолчала, так как подошла официантка с нашим кофе и пирожными. Я выбрала торт с необычным названием «медовик». Вкусно, сладко. Спустя две ложки желудок решил, что больше не хочет, и я сосредоточилась на кофе и на разговоре. Но настоящее имя не назвала, не рискнула.
— Элизабет, я с детства танцевала. С трех лет меня отдали в школу танцев, а к семи годам я ездила по городам с нашим ансамблем. И так до шестнадцати лет, пока меня не отправили учиться в Париж.
— О как.
— Да, у меня обеспеченная семья. Мама бредила, да и бредит Францией. Ей хотелось, чтобы единственная дочь получила образование в Европе. А мне было… все равно. Я жила танцами. Там была возможность продолжать ими заниматься.
— При чем здесь чулки?
— Они оказались волшебными. Ну, так мне тогда казалось. Сначала я не стала всерьез воспринимать бабушкины слова. Ну кто в здравом уме натянет старые чулки? Но я бабушку любила, а та очень просила надеть их на выступление.
Лиля сделала глоток кофе и продолжила:
— Ну я как-то раз и надела. Элизабет, было чувство, что внутри меня поселился кто-то, дающий вдохновение. Я танцевала тогда сольный танец. И зал в конце просто встал и хлопал. Понимаешь?! В тот момент я ступила на кривую дорожку. Я впала в зависимость от чулок сразу же.
Я вздохнула и машинально отломила еще кусочек торта. Он остался лежать на тарелке, как и несколько предыдущих. Да, по документам мне тоже было известно: вещи Дамаль по-разному влияли на владелиц. Кто-то впадал в зависимость быстрее, кто-то сопротивлялся годами. Но итог один: все со временем начинали испытывать болезненную тягу. Мало кто сумел отказаться от них. Добровольно, во всяком случае.
— Твоя бабушка страдала только маразмом?
— Ноги еще болели, — откликнулась Лиля. — Она все просила меня надевать чулки только на выступления. Мол, иначе я расплачусь здоровьем. Но вот серьезно, кто послушает таких советов, да еще в пятнадцать лет.
Боже, она впервые надела вещь в пятнадцать лет?! Чем моложе человек, получивший вещь Дамаль, тем он податливее ее влиянию.
Вывод: лучше бы мне попался платок лет эдак в семьдесят.
— И… ты начала сразу часто их носить?
— Нет, сначала только на выступлениях. Но потом, уже в Париже, мне понравился один парень в коллеже. Ну и…
— Ясно, — вздохнула я.
— Да, я решила понравиться ему.
— Извини, но мне кажется, что тебе необязательно носить чулки для внимания мужчины.
— Скажи это шестнадцатилетней, — хмыкнула Лиля. — Тогда думаешь совсем по-другому. Я надела чулки на занятия один раз, второй. И заметила, что моя походка заставляет мужчин смотреть мне вслед. Понимаешь, это пьянит. Сначала немного, а потом все сильнее я чувствовала себя хозяйкой положения. Знаешь, как серый кардинал или тайная королева. У тебя две вещи, Элизабет, ты такого не чувствуешь?
— Нет.
— А что ты ощущаешь?
— Когда их снимаю, то легкое сожаление, без них — отвращение, а когда они на мне — прилив энергии. А как так получилось…
Я перевела взгляд на ее кресло. Губы Лили тронула легкая улыбка без малейшего проблеска радости.
