– С дороги!
Ухватив сети, она подняла их над головой. Мурчаль повис вниз головой на застрявшей в сетях ноге. Подбежавший Арам высвободил его ногу, и Мурчаль упал, приземлившись прямо на голову. Арам присел над ним, бормоча извинения. Макаса убрала сети подальше от мурлока, от мальчишки и от костра и в раздражении уселась на место.
Арам встревоженно подумал, не ранен ли мурлок, но Мурчаля происшествие только развеселило. Он указал на остатки рыбины – кости, голову и клочья шкуры:
– Ммммргл?
– Угощайся, – ответил Арам.
Мурчаль сгреб объедки и разом втянул их в пасть – и кости, и все остальное. Арам приготовился к тому, что мурлок выплюнет все это, подобно лоскуту непромокаемой ткани. Но Мурчаль проглотил остатки рыбы, улыбнулся и с удовлетворенным вздохом лег на живот. Приподняв голову, он уставился на Арама самыми большими щенячьими глазами, какие мальчику когда-либо доводилось видеть.
– Думаю, это любовь, – с сочувствием сказала Макаса.
– Он просто благодарен, – парировал Арам.
Вид Мурчаля вызывал невольную улыбку, и Арам вынул свой блокнот, чтобы запечатлеть на будущее и мурлока и это чувство. Пролистав блокнот до неоконченного портрета отца, он было задумался, но покачал головой и перевернул лист.
Пока Мурчаль приводил в порядок сети, скатав их в толстый пояс и обмотав вокруг тонкой талии, так что под конец пояс стал больше похож на жилет, Арам рисовал мурлока во всех подробностях: огромная голова, большущие глаза, перья плавников на щеках, крохотные дырочки ноздрей и кривая зубастая улыбка. Щуплое тельце, казалось бы, едва способное выдержать тяжесть головы Мурчаля, и мускулы, благодаря которым его тело действительно было способно на это. Как обычно, рисование сделало объект ближе, позволило Араму уловить их общую природу. К тому времени, как Арам начал новый рисунок, изображая мурлока в знакомом положении – запутавшимся в сетях, его собственная улыбка стала очень похожа на улыбку Мурчаля.
– Мргле, мргле, – сказал Мурчаль, подпирая ладонью то, что у человека называлось бы подбородком.
Указав на Арама, он продолжал:
– Урум. Мррргл мррг, Урум. – Он указал на сети, затем – на себя самого, и снова на Арама. – Урум мррргл мррг.
Арама внезапно озарило:
– Ты хочешь узнать мою историю?
– Мргле, мргле, – ответил Мурчаль, снова пожав плечами.
Внезапно Арам усомнился в своем озарении. А кроме того…
«Какую историю ему рассказать?»
В свое последнее утро в Приозерье Арамар Торн поднялся рано. Он твердо решил никуда не ехать.
Но у родителей – у всех троих – имелось собственное решение. Сейя, Робб и Грейдон уже ждали его, сидя у очага, и по выражениям их лиц – какими бы разными они ни были – Арам сразу понял: его дело проиграно. Нет, Арам не готов был смириться с поражением – во всяком случае, не собирался облегчать победу кому-либо из них. Возможно, где-то в глубине души ему было любопытно. Быть может, предстоящее путешествие с Грейдоном даже вызывало восторг. Честно говоря, он мечтал о том, чтобы последовать – а может, и погнаться – по морю за отцом не один год. Но сейчас ему не оставили выбора в этом вопросе, и это приводило его в бешенство. Поэтому он отбросил прочь и восторг, и любопытство, и мечты и принялся возражать, спорить, хныкать, клянчить, умолять и просто отказываться наотрез.
Грейдон в спор почти не вступал, но это вряд ли имело значение. Сейя и Робб твердо стояли на том, что Араму нужно время, чтобы узнать и понять отца и посмотреть мир.
Арам взывал к их практицизму, чувствам, справедливости… Не постеснялся даже усомниться в их заботе о нем и заявить, что им всегда хотелось избавиться от него и жить собственной семьей, без всяких напоминаний о прежней жизни Сейи с Грейдоном. Говорил все, что приходило в голову – лишь бы это могло помочь делу. Если то, что могло помочь делу, было обидным и оскорбительным, он говорил это все равно.
Глаза Сейи были полны слез, но и это не изменило ничего.
– Арам, – сказала она, – я понимаю: ты злишься и перепуган…
– Вовсе я не перепуган, – пришлось ответить Араму.
– Конечно же, перепуган. Мы просим – велим тебе покинуть все, что тебе знакомо, и отправиться в неизвестность. Кто бы тут не испугался?
Арам обжег ее гневным взглядом, но промолчал.
– Но это нужно сделать, иначе ты так и не поймешь самого себя. Тебе нужно отправиться в путешествие, чтобы познать самого себя – свое сходство с Грейдоном Торном…
– Между нами нет никакого сходства!
– Ох, Арам, ты с каждым днем все больше и больше похож на него. Знай я, что ты сам видишь это, я бы позволила тебе остаться.
– Прекрасно. Я вижу это.
Мать улыбнулась сквозь слезы.
– Умница. Неплохо придумано. Но ты должен вновь открыть ему свое сердце. Знаю, он сделал больно и тебе и мне. Но, чтобы разобраться в себе, ты должен разобраться в нем. Еще тебе нужно увидеть Азерот – раскрыть свой ум и сердце перед неизведанным, перед иными народами и их обычаями. Только после этого ты сможешь решить, вправду ли твой дом – здесь, в Приозерье. А еще тебе нужно…
Но тут она замолчала.
– Что мне еще нужно?
– А это ты узнаешь сам. Со временем.
– И много ли нужно времени?
– Год. А после этого, если захочешь вернуться домой…
– Я вообще не хочу уходить! Конечно же, я захочу вернуться!
– Через год ты сможешь вернуться домой.
За этим последовали недолгие сборы и долгие проводы. Похоже, Робертсон был зол не меньше, чем Арам. За завтраком он даже швырнул в голову Грейдона чашкой. Конечно, это ничему не помогло, но хотя бы вызвало улыбку на лице Арама.
После этого Грейдон ушел ждать его снаружи.
Селия была безутешна. Чем больше она плакала, тем больше плакала мать. Даже Чумаз завыл.
В конце концов, Робб Глэйд поднял походный мешок Арама и вывел мальчика из дому.
Грейдон, изо всех сил старавшийся скрыть радость, стоял на перекрестке в дюжине ярдов от крыльца.
Присев перед Арамом, Робб принялся поправлять его свитер.
– Только не растрачивай следующий год на пустое упрямство, – сказал он. – На злость, на обиду и всякое такое. Любой из моих сыновей прекрасно понимает: нельзя вот так позволять своему огню умереть от голода. Чтобы жар кузнечного горна мог плавить железо, горну нужна пища. Чтобы железо обрело силу, горн должен гореть. Хочешь стать сильным – корми свой огонь всем, чем только сможешь. Понимаешь?
Арам подумал, что прекрасно понимает Робба, но мрачно ответил:
– Нет.
– Ладно. Пожалуй, не стану винить тебя, если ты погасишь свой горн на денек. Но завтра, с рассветом, как только откроешь глаза, подбрось уголька и накорми свой огонь, Арам.
Сморгнув наворачивавшиеся на глаза слезы, силач-кузнец нежно – впрочем, не слишком-то нежно – ткнул мальчика кулаком в плечо. Резко
