– Думаешь, забыл?
– Нет, что ты, я не про подарок. Просто…
Тут она отчаянно покраснела, но все же закончила свою мысль:
– С шестнадцати лет при каких-то условиях уже можно выходить замуж!
– При каких-то? – удивился я. – При наличии беременности! А как ты тогда школу закончишь?
– Можно потом ходить в вечернюю.
– Вер, ну чему там тебя научат – как ты с такими знаниями будешь в институт поступать? Потерпи еще немного. Как только исполнится восемнадцать лет, в тот же день пойдем в загс.
– В тот же не получится, первого января ничего не работает. Зато второго – прямо с утра! Ты, пожалуйста, заранее отпросись с работы.
– Обязательно.
– И костюм купи, не в рабочих же брюках и в куртке ты пойдешь жениться!
– А вот это уже придется тебе. Не мне ведь на самого себя любоваться! Вот и выбирай по своему вкусу.
– Хорошо, сразу после праздников начну.
– А вдруг я до свадьбы подрасту или растолстею?
– Так я же только выбирать начну! А куплю костюм за пару месяцев до свадьбы, чтобы ты успел к нему привыкнуть.
Но долго разговаривать на одну и ту же тему, даже если это ее грядущая свадьба, Вера была не в состоянии, и следующие пять минут мне пришлось объяснять, что это за недоделанная железная коробка у меня на столе, что она будет уметь делать и зачем все это вообще нужно. Тут из коридора донесся бодрый клич тети Нины: «Вер, ты где!», и я, поцеловав девушку, ссадил ее с колен и отправил помогать матери готовить.
К слову, ее способность удивляться, кажется, достигла предела, выше которого просто некуда. Уж если спустя всего два дня после того, как Нина Александровна поставила свою подпись рядом с моей на заявлении об установке телефона, его нам провели, то теперь она, пожалуй, примет как должное, даже если Косыгин под ручку с Брежневым заедут ко мне в гости.
Понятное дело, и телефон, и проводку я внимательнейшим образом исследовал, однако никаких признаков элементов для прослушивания не обнаружил. Ну да, Косыгин явно решил не рисковать и предупредил кого следует, чтобы не проявляли активности. А то мало ли чего они тут могут услышать!
Хотя, конечно, на самом деле ничего интересного. Сам с собой я если и разговариваю, то мысленно, Ефремов сюда приезжал один раз и больше не собирается, а болтовню Веры пусть слушают и пишут сколько угодно, пока у них от перегрузок не погорят все магнитофоны.
Ефремовым тоже наконец-то поставили телефон, и, естественно, его я проверил ничуть не менее тщательно, чем свой. Результат был тем же самым. Однако на всякий случай мы с ним решили для бесед на серьезные темы выходить на улицу. Рядом парк Дворца пионеров, а чуть дальше, в нескольких остановках троллейбуса, Нескучный сад.
Перед началом работы я еще раз полюбовался на документы, присланные Антоновым, и убрал их подальше, в тайник под столом. Что интересно, я довольно смутно помнил, как он их раздобывал, – тамошний Виктор включал тот же режим, что и с теткой из «Рыбы». Причем почти по тому же самому поводу.
Первая бумага была доверенностью на «Москвич», и от настоящей она отличалась только тем, что была выписана некоему Александру Фроловичу Козлову от владельца машины Фрола Романовича Козлова. Да он что, хочет косить под сына члена Президиума ЦК, хоть уже опального и почти оттуда выгнанного? Да и вообще этот Козлов должен скоро помереть. Но наличие всякого «импорта» вроде очков и зажигалок в легенду укладывается очень неплохо.
Второй документ был техпаспортом, а третий – правами на имя все того же Александра Козлова. Все документы были исполнены на достаточно высоком уровне и даже выглядели слегка потертыми. Для непосвященного человека сойдет. Насколько я понял, предназначалось все это для якобы случайного показа рыбной даме сердца Антонова, которой он с первого момента знакомства представился как Саша. Правильно, еще не хватало, чтобы она меня начала искать! А сына такой серьезной шишки небось и не начнет, поостережется.
Хотя, конечно, это любопытно в том плане, что он, похоже, научился частично блокировать свои воспоминания от меня не только здесь, но и там. Интересно, а у меня это получится? Надо будет попробовать, но тогда сначала надо научиться становиться Скворцовым в двадцать первом веке. Ладно, внесем это в планы на ближайшее же посещение будущего. И, кстати, тогда же следует предупредить Антонова, что, если эта баба все-таки вздумает искать именно меня, а не мифического Козлова, то тренировки по наведению паралича задних ног я ведь могу начать и с нее.
Впрочем, это пока не животрепещет. Лучше попытаться разобраться в том, что он там навалил во флешку для Косыгина, благо ее можно прочитать и на смартфоне. И, кстати, кому из нас писать мое личное мнение о начавшей готовиться реформе Косыгина – Либермана? Антонов сделал толстый намек, прислав компактную клавиатуру для смартфона. Может, действительно мне, то есть Скворцову? Объем воспоминаний у нас с Антоновым одинаковый, а вот отношение немного разное. Ладно, и это потом, сейчас надо припаять к внутренностям «Касио» провода наконец-то освобожденного от всего лишнего и снабженного необходимым здешнего электронного калькулятора «Вега». Да-да, их, оказывается, уже вовсю выпускали в СССР! Аж десятками штук в год. Цена была дикой, размеры и вес – солидными, примерно как у хорошей пишущей машинки, надежность – весьма относительной, ремонтопригодность – близкой к нулю. В частности, этот экземпляр капитально сгорел через полтора месяца после того, как он появился у нас в лаборатории. Завлаб, немного разбирающийся в электронике, с сомнением в голосе спросил меня, в какие сроки я бы взялся реанимировать это чудо, услышал ответ: «Ну, может, месяца за три и получится… за полгода точно, если больше ничем не заниматься». Яков Наумович, обычно не применявший ненормативной лексики, изрек: «Да ну его на…», и с тех пор покойный калькулятор мирно покрывался пылью в дальнем углу подвала, ожидая, когда подойдет очередь отправки его обратно на завод-изготовитель.
Однако на днях пришло письмо из Академии наук, где предлагалось отдать бренные останки «тов. Скворцову В. В. для изучения возможностей модернизации изделия».
– Вы что, еще и с Келдышем знакомы? – охренел завлаб.
– Нет, что вы, откуда у меня такие связи, – совершенно честно ответил я. – Его, наверное, Косыгин попросил. С ним мы действительно недавно познакомились.
Яков Наумович икнул, без дальнейших вопросов подписал разрешение на вынос и в задумчивости удалился.
Что меня еще удивило в этой «Веге», кроме самого факта ее существования, так это индикация. Там стояли самые настоящие семисегментные индикаторы! Правда, не такие, к которым я привык, а какие-то мутные, косые, с дрожащим бледно-розовым светом и без
