Место, где снимали кино, оказалось не занятым, но не сказать что удобным. Наверное, для сьемок-то оно было в самый раз, но нам не очень понравилось — слишком близко и от дороги, и от поселка. В конце концов, если решили отдыхать дикарями, то надо соответствовать.
В общем, мы смогли доехать до южной границы бухты, почти под самую скалу, и там встали. Поставили палатку, я проверил рацию — без связи, естественно, меня никто отпускать не собирался. И, сняв с багажника на крыше свой заслуженный мопед, купленный в далеком шестьдесят третьем году, начал прикручивать к нему колеса. Потому как «Москвич» от асфальта до места стоянки добирался почти полчаса, хотя тут и полутора километров не было. А мопед проедет без особых затруднений. Надо же на чем-то ездить за водой, а потом, возможно, и за продуктами, хотя у нас и с собой было взято достаточно.
Кстати, когда мы на пятый день дикой жизни заехали в местный магазинчик, то обнаружили там, во-первых, очередь. Во-вторых, совершенно ненормальное изобилие — вплоть до того, что в продаже была и одесская, и даже краковская колбаса. Для скептиков уточню, что это совсем не те колбасы, что под такими же названиями продаются в двадцать первом веке. Даже на вид мало общего, не говоря уж про вкус и запах.
А в-третьих, выяснилось, что такое изобилие тут образовалось совсем недавно, и примерно половина очереди была вообще из Судака, куда уже дошли слухи о здешнем ассортименте. Вот, значит, народ и гадал, к чему бы это, в общих чертах склоняясь к мысли, что сюда скоро должна приехать какая-то достаточно крупная шишка. Как минимум областного, а то и республиканского масштаба. Вот только что она тут забыла, люди понять не могли и строили самые фантастические предположения, благо стояние в очереди к этому располагало. — Тоже мне, конспираторы, — шепнула Вера, имея в виду кагебешников. — Ну надо же было так сесть в лужу! Сюда скоро сбежится народ со всего южного побережья. Или колбаса кончится раньше?
— Может, это по партийной линии кто-то проявил неумеренную активность, — вступился я за Семичастного. — Зато мы можем купить краковской, ее и в Троицком не так часто увидишь.
— Много не купим, дают только по килограмму в одни руки.
— Ничего, нам и двух кило хватит.
— Тебе.
— Почему?
— Потому что именно тебе надо поправляться, а мне так вообще лучше слегка похудеть.
— Разве с колбасы толстеют?
— Не знаю, но на всякий случай воздержусь, — хмыкнула жена. — Жаловаться по радио будешь?
— Зачем? Не наше это дело. На то есть профессионалы.
Действительно, про средних лет пару, стоящую через шесть человек впереди нас, я точно знал, что они — сотрудники сами знаете чего. Наверняка тут были и еще, так что нам с Верой не следовало бежать впереди паровоза. Мы сюда приехали отдыхать, вот этим и займемся, и некоторое количество хорошей колбасы будет кстати, я так жене и сказал. Рыба мне как-то уже слегка надоела.
— Ничего, у нас есть еще почти пол-ящика тушенки, — утешила Вера.
Впрочем, уже в конце второй недели я слегка устал отдыхать, супруга тоже, а в конце третьей мы быстро собрались и поехали домой. При выезде из Нового Света нас уже ждала знакомая «Ява» — лидер, за которым мы будем ехать.
Почти всю дорогу Вера была непривычно молчалива, и только перед Климовском, где мы свернули с Симферопольского шоссе налево, к Троицкому, она сказала:
— Вить, ты только больше не летай никуда, особенно на Марс, ладно? Про Луну я была уверена, что ты оттуда вернешься, но вот про дальнейшие полеты у меня такой уверенности нет.
— Конечно! — даже слегка удивился я. — Нечего мне больше там делать, в этом космосе. Пора и о жизни на Земле подумать, а яблони на Марсе пусть пока сажают и окучивают роботы. Да и они туда полетят не очень скоро. Боюсь, попасть в окно восьмидесятого года мы не успеем, хорошо, если получится в конце восемьдесят второго.
Глава 37
Когда я вернулся из отпуска, в Москве из высокопоставленных знакомых был только Косыгин, остальные отдыхали кто где. И, значит, он мне позвонил, поздравил с возвращением к трудовой деятельности и пригласил на дачу в ближайшую же субботу.
— Давно вы тут не были, про вас уже Клавдия Андреевна спрашивала, — уточнил он. — Да и вообще, пора бы нам повидаться.
Ясно, подумал я. У его жены опять что-то заболело. Но она «десятая», ее лечить совсем не трудно. А сам Косыгин в моих целительских услугах не нуждается. Ну или ему так кажется. Он, когда чувствовал, что со здоровьем что-то не то, так и говорил.
— На байдарке покатаемся, — продолжал предсовмина.
Ого, а это уже интересно. Сам-то он заядлый байдарочник, но отлично знает, что я к этому виду активного отдыха совершенно равнодушен. И катались мы с ним только тогда, когда требовалось побеседовать с максимально возможной гарантией от прослушивания.
— Да, Алексей Николаевич, обязательно приеду, — подтвердил я. — После Луны, да и Крыма тоже подмосковная природа кажется особенно привлекательной.
Суббота двадцать восьмого августа выдалась довольно теплой, если, конечно, не сравнивать с Крымом. Поэтому я влез на заднее сиденье двухместной байдарки в одних плавках.
Мы отчалили от деревянной пристани и не торопясь погребли против течения, в сторону Усова и Звенигорода.
— Будь на вашем месте кто угодно другой, я бы посчитал, что в такой одежде спрятать звукозаписывающее устройство невозможно, — вздохнул Косыгин.
— Ну, если это вас успокоит, могу не только снять плавки, но и выкинуть их за борт, — предложил я. А сам подумал, что Косыгин так и не смог вырваться из плена когда-то усвоенных стереотипов. Ну принято так сейчас, что магнитофоны прячут в одежде. А вот мои часы его почему-то совершенно не беспокоят, а зря.
— Да что вы так волнуетесь, нашли о чем, — продолжал я. — Все записи хранятся в двадцать первом веке, у Антонова. Несанкционированный доступ отсюда к ним полностью исключен. И о
