— Фин Астор, а кто вообще из присутствующих знает белавский? — поинтересовался Никоэль.
— Чери Лаврет, например, наш министр финансов. Вон он, в кресле возле окна сидит, — указал несчастный тариманец.
— Я могу идти знакомиться? Раньше начну — раньше закончу.
— Лучше сначала остальных обойдите, они для вас не так важны. Все равно имена забудете.
— Не забуду, — уверенно заявил парень, знающий возможности своей памяти.
— Поверил бы, если бы вы были тариманцем, с детства готовящимся к Обретению, но… — не договорил министр, поняв, что сильно расслабился. Этак он сам до дуэли договорится. Чуть опосредованно посла склеротиком не назвал! С ним, конечно, общаться комфортнее, чем с предшественником, но сие же не означает, что за языком можно не следить.
Несмотря на опасения спутника, Ник не обиделся. Гораздо больше его заинтересовал странный термин, которого он раньше не слышал.
— А что за Обретение? — спросил он. — Нечто важное?
— Не для вас. Это ритуал, когда свободные мурчианы оценивают подростка в качестве потенциального друга и хозяина, делают выбор и устанавливают связь. Или не устанавливают. К сожалению, процентов тридцать оказываются по каким-то причинам недостойными.
— Или им просто не хватает свободных котят?
— Если бы. Каждый год после Обретения остаются три-четыре малыша, обреченных погибнуть через несколько месяцев, так и не связав ни с кем свою судьбу. А в начале этой весны вообще пятеро остались доживать свой век во дворце.
— А если им предложить выбор из отвергнутых в другие годы людей? — проникся проблемой Ник, которому стало жаль обреченных зверей.
— Бесполезно. Сразу после исполнения восемнадцати лет происходят необратимые изменения в магической структуре организма. Оптимальный возраст для Обретения — с семнадцати до восемнадцати, не позже. Причем и тело и мозг должны быть готовы к этому, хилый или глупый погибнет, не сумев воспринять ни энергию, ни поток информации. К тому же в процессе самого ритуала очень трудно шесть часов провести абсолютно неподвижно, в одной позе, пока мурчиана подсоединяется к каналам. При срыве ритуал, конечно, можно повторить, но в итоге чаще всего оказывается, что нескольким подросткам в год не удается перетерпеть до конца, котенок отворачивается от неудачника и обращает взгляд в сторону более достойного и терпеливого, лишь бы характер был похож.
— Астор, что это ты разоткровенничался? — послышался откуда-то сбоку вопрос, заданный вкрадчивым тоном на тариманском.
— Это разве секретная информация? — разобрал парень ответ.
— Нет, если и этот посол скоропостижно скончается. Ты не забыл, что мирный договор пока под угрозой?
— Ксантар, не будь пессимистом.
— Я им и не был… еще три посла назад. А теперь лучше просто поводи молодого человека за ручку по залу и напичкай его голову именами, которые он все равно не запомнит.
— Так и сделаю. И начну, пожалуй, с тебя.
— Меня представлять необязательно. Тайная канцелярия должна быть тайной, хотя бы для иностранцев, — усмехнулся Ксантар.
— Поздно. Парень тебя уже разглядел, так что имя назвать придется. А если о должности спросит… О! Будешь начальником тюрьмы.
— У нас нет тюрьмы.
— В Белавии есть. Какая разница? Будешь перебирать, станешь любимым подавальщиком тапочек чери Транта.
— У чери Транта нет…
— Ксантар!
— Ладно, Астор, драконы с тобой, пусть будет начальник тюрьмы.
— Вот так бы сразу.
— Представляй, пока я не передумал. А то стоим, разговариваем по-своему… Как бы посол на тебя не обиделся.
— Кхм… Никоэль Иберникский, позвольте познакомить вас с моим другом кори Ксантаром, — на белавском напыщенно произнес министр иностранных дел, пытаясь сгладить ситуацию.
— Угу, — промычал парень, вынужденный закусить щеку изнутри в стремлении сохранить серьезное выражение лица во время подслушанной беседы. Выдавать себя он и до этого был не намерен, а теперь тем более. Молчание — золото. — Очень приятно, — выдавил он на белавском и проигнорировал ожидание в устремленных на себя взглядах. А вот не будет он спрашивать про должность! Он же не железный! Объясняй потом, что такого смешного нашел в ответе.
Так больше ничего и не услышав, Ксантар кивнул то ли в ответ, то ли на прощанье, развернулся и скрылся в толпе. А для Ника начался кошмар из мелькающих чередой лиц, звучащих имен с династиями, скупых улыбок, изучающих взглядов, кивков… Астор не пропускал никого. Раньше Никоэль думал, что час — это очень много для отведенной процедуры, но теперь на деле убедился: даже еще мало. Времени поговорить с чери Лавретом хотя бы о погоде попросту не осталось. Но он был не в претензии, комментарии Астора на тариманском для друзей, знакомых и коллег оказались всяко интереснее дежурной беседы.
Раздавшийся звук гонга застал Ника врасплох, зал очень быстро начал пустеть. Вскоре в нем остались только они с министром и еще пара человек с недовольными лицами. Еще бы! Мало кто любит быть последним, а тем более когда остальные спешат к столу с закусками. Так что процедура знакомства с вынужденными задержаться гостями вышла быстрой и скомканной, по пути к дверям.
— Выносить еду в соседний зал и там садиться не положено, — шепотом предупредил Астор, едва они оказались у накрытого стола. А то мало ли… Лучше сказать и показаться навязчивым, чем перехватывать потом посла с тарелкой в одной руке и стаканом — в другой. С предыдущим дипломатом именно из-за этого крупный конфликт уже почти на пороге случился — барону Орэту непременно хотелось сесть.
Ник молча кивнул. Кажется, он уже привыкает к манере министра то ли поучать, то ли предупреждать.
Так как возможности беседовать с другими гостями у Ника не было — его мало кто понимал, он медленно дегустировал закуски, небольшими глотками пил соки и делал вид, что весьма занят и не обращает ни на кого внимания. С Астором успеет еще наговориться в более спокойной и конфиденциальной обстановке, не место и не время вспоминать о делах. Он с нетерпением ждал второй гонг, потому что чужие любопытные взгляды тяготили, да
