– Мать твою…
Капли горячей крови побежали по шее. Хоаххин сжал зубы, но успел вынести свой клинок на траекторию летящего мимо него тела врага. Шарнаут отскочил, запутавшись ногами в отрубленной и волочащейся за ним поле собственного балахона. В наступившей секундной паузе Хоаххин слышал гулкие удары своего сердца. Он уже совсем не был уверен в том, что поступил правильно, вступив с Шарнаутом в открытую схватку, да еще используя оружие, с которым этот гаденыш, похоже, вылез из материнской утробы. Тирамша сбросил с себя балахон. Чем-то его голое тело напоминало нескладную, грубо выструганную деревянную куклу смерти из театра марионеток. Он смотрел на Хоаххина и широко улыбался. Оба бойца понимали, чем закончится этот поединок. «Как бы заехать кулаком по этой улыбающейся роже». Хоаххин поймал себя на том, что утратил на мгновение способность хладнокровно воспринимать происходящее, а Шарнаут, похоже, наоборот, был совершенно спокоен. Пожалуй, все его злобные словесные выпады для него самого ничего не значили и лишь вводили соперника в заблуждение. Нужно было начинать все с начала.
Хоаххин решил не мудрить, это все равно не давало ему никакого преимущества, он бросился в очередную атаку, стараясь взвинтить темп до максимально возможного и ожидая, пока его противник не допустит какую-нибудь оплошность. В очередной раз, буквально прорубившись сквозь защиту искусного фехтовальщика и оказавшись за его спиной, ему удалось слепым замахом назад задеть его кисть и предплечье. Клинок выпал из раненой руки Шарнаута и, звеня, покатился по бетону. Но и это ничего кардинально не изменило. Противник мощным прыжком в сторону настиг свой клинок и схватил его левой рукой. Правая его конечность лишилась двух пальцев и обвисла плетью. Время шло. По предположению полковника, до планового времени старта корабля оставалось не более нескольких минут. Вот интересно, что одержит верх в его противнике – личная месть или привычка в точности исполнять приказы своих повелителей? Шарнаут уже доказал, что был совсем не так прост, как мог предположить его враг. Какой-то сюрприз он должен был припасти для Хоаххина. Левой рукой он фехтовал совсем не так ловко, как правой, и, похоже, ему наконец надоела эта бессмысленная игра. Из-под грузового пандуса выскочили двое еще живых троллей и бросились на Хоаххина со спины. Уголь, оказавшийся между ними, изо всех сил толкнул какой-то металлический шкаф, который сбил с ног одного из охранников, и тот со всего размаху грохнулся на каменный пол, ударив зазубренным лезвием обнаженной секиры по гофрированному рукаву с теплоносителем, предназначенным для пополнения резервуаров энергетической установки корабля. Хоаххин вовремя заметил это движение и резко, что было мочи, отпрыгнул в сторону, а из разорванного рукава, швырнув его высоким давлением вверх и в сторону, вылетела пенящаяся струя, накрывшая с головой и второго тролля, и его капитана. Перерубленные концы силового кабеля, оказавшиеся в той же самой липкой, пенящейся луже, ярко сверкнули, и лужа мгновенно вспыхнула, словно бочка напалма, выпавшая из бомбардировщика и разбившаяся о ствол растущих под ним деревьев. Два ярких факела выделялись из плоской картины бьющего вверх пламени. Тролль метался и истошно орал. Шарнаут же стоял на коленях и, оскалив зубы, казалось, смеялся в лицо своей смерти, коснувшейся его черным крылом. Вскочивший было на ноги виновник этого пожара, ставшего причиной гибели капитана «Скорпиона», тут же получил от Хоаххина прямой удар клинком в грудь и, широко разинув рот, сначала упал на колени, а потом, беспомощно цепляясь стальной перчаткой за ненавистный металлический шкаф, сполз ничком на холодные плиты ангара.
Вереница роботов перед кораблем уже давно рассосалась, и створки люка грузового пандуса, грохнув, начали закрываться. Над головой, осветив корабль столбом солнечного света, словно лепестки огромного стального тюльпана, начала раздвигаться крыша подземного ангара. Хоаххин с Углем запрыгнули на пандус и по широкому центральному коридору пустого корабля побежали в сторону капитанской рубки. До старта оставались считаные секунды. Иероглифы обратного отсчета, точно такие же, как в коридорах базы, все еще приплясывали в такт уходящему времени. Дверь в рубку никто не охранял. Хоаххин влетел туда первым и, грохнувшись в капитанское кресло, заорал на разинувших рты полезных, готовых уже запускать маршевые планетарные двигатели корабля.
– Кто ваш капитан?
Его клинок с шипением пронесся над головами сидящих в креслах «плюшевых медвежат», отхватив одному из них макушку его коммуникационного шлема.
– Вы наш капитан, господин! Вы!
Полезные грохнулись на колени перед капитанским креслом и начали жалобно вопить…
– По местам! Планетарные двигатели не запускать!!! Маневрировать на антигравах! Поднять корабль над стеной базы! Обзор поверхности планеты на главный экран! Систему непосредственной обороны в боевую готовность! Повысить уровень кислорода в рубке!
Хоаххин продолжал еще что-то орать своему новому экипажу, а Уголь тихонько присел на пол рубки и прислонился спиной к ее гладкой металлической стене.
– Вот это жопа, всем жопам жопа… а я еще живой.
Он глупо и широко улыбнулся и потерял сознание.
* * *Боцман, не успев нырнуть между закрывшихся перед ним створок подземного коридора, потащил оставшихся на поле «бойцов» обратно к пролому в стене и даже почти успел дотащить их туда. Он видел спину скачущего по развалинам Сауо и, конечно, услышал, как тот жалобно пискнул и скрылся за крупным обломком стены. В тот же момент из-за этого обломка высунулась довольная морда спрингера, держащая в зубах окровавленный труп пернатого приближенного.
– Вот черт! А ну обратно… Туда в дым…
Спрингеры неторопливо перелезали через пролом и постепенно заполняли своими телами внутреннее пространство периметра базы. Ни у кого из них не было «наездников», так Боцман окрестил маленьких пушистых, пучеглазых существ, сидящих обычно на голове вожака стаи.
– Ага, вот он.
Вожак сунул свою голову в проем последним. Похоже, уроки по отстрелу из карабина особей из «руководящего звена» пошли ему
